НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
УНИВЕРСУМ ПЛАТОНОВСКОЙ МЫСЛИ IX
А.В.ПЕТРОВ
"Халдейские оракулы": к проблеме авторства
Среди цитирумых поздними неоплатониками текстов нетрудно выделить две группы,
отличные по степени критичности их восприятия цитирующим их автором. К первой
группе тестов, включающих всю философскую традицию, за исключением Платона,
относятся тексты, критическое восприятие которых оказывается возможным. Лонгину
(Procl., in Tim., I, 51, 9; 63, 24-25; 66, 28-29; 83, 19; 162, 15-16 и 31-33),
Оригену (ibid., 63, 24-25; 93, 7), и даже Ямвлиху (ibid., 145, 5) нередко
адресуется упрек в недостаточном понимании того, что говорит Платон. Лонгин и
Ориген упрекаются в узости подхода к интерпретируемому тексту платоновского
"Тимея" (ibid., 31, 23-32), как и в другом месте Порифрий (ibid., 204, 24-27),
который обвиняется и в некорректности (ibid., 19, 24-29; 165, 24) и в прямых
ошибках (ibid., 152, 28-30). Указывается на ошибки, допущенные весьма уважаемым
и значимым для неоплатоников их предшественником Нумением и учениками Плотина
Амелием, Оригеном и Порфирием, которые были исправлены (hjuquvnqhsan) Ямвлихом
(ibid., 77, 24-25), впрочем прямые ошибки обнаруживаются Проклом и у самого
Ямвлиха (ibid., 153, 28-29). В отношении представителей других школ критические
высказывания носят нередко более жесткий характер. Так Аристотель "неправ"
(ibid., 16, 29-31). Каллимах и Дурид "болтают вздор" (ibid., 90, 25). Эпикур
просто высмеивается (ibid., 59, 20; 262, 2). Заметим, впрочем, что данная группа
текстов отличается именно возможностью критики, которую мы проиллюстрировали
несколькими примерами. Но доступность критике вовсе не означает полное
отсутствие сакрализации. Аристотель постоянно именуется oJ daimovnio", иногда oJ
qaumastov" (ibid., II, 9, 8). Ямвлих наделяется эпитетом qeiovtato" (ibid. I,
77, 24) и mevga" (ibid., 87, 6).
Тексты второй группы, которые ни при каких обстоятельствах не могут подвергаться
критике, но только интерпретации, представлены в первую очередь диалогами
Платона. Наряду с ними фигурируют поэмы Гомера, Гесиода и Орфея. Видимо не
случайно каждый из этих авторов имеет устойчивое именование, нередко заменяющее
имя собственное. Так под oJ filovsofo" обычно имеется в виду Платон, под oJ
poihthv" - Гомер, а под oJ qeolovgo" - Орфей. Сюда же, очевидно, следует отнести
пифагорейские "Золотые стихи", цитируемые не столь часто, но которым посвящено
дошедшее до нас специальное сочинение александрийского платоника V в. Гиерокла.
В эту группу входит также довольно вушительный набор стихотворных цитат, не
принадлежащих ни Гомеру ни Гесиоду ни Орфею (точнее, jOrfikav), хотя в ряде
случаев возможна неоднозначная атрибутация. Практически все они написаны
гекзаметром. Исключение составляет, насколько мне известно, единственная
прозаическая цитата - mh; ejxavxh/", i{na mh; ejxivh/ e[cousav ti - видимо
ошибочно отнесенная Михаилом Пселлом (Expositio Orac. Chald., 2 = PG, 54, 1125
c) к тому же разряду стихотворных текстов. Вопрос состоит в том, относятся ли
эти стихи к одному произведению или к нескольким, что это за произведение
(произведения) и кто его автор (авторы). Здесь мы сделаем несколько замечаний
относительно степени единства этих текстов.
В подавляющем большинстве случаев, те стихотворные цитаты, которые не
принадлежат Гомеру или Гесиоду, не относятся к пифагорейским "Золотым стихам",
орфческим сочинениям или поэмам философов-досократиков (иногда мы встречаем
цитаты из Эмпедокла или Парменида), авторство их приписывается тем или иным
образом непосредственно богам. Так в дошедших до нас сочинения последнего
схоларха Афинской Академии Дамаския ("О первых началах" и комментариях на
"Парменида" Платона), 21 из 29 стихотворных цитат либо описывается как "оракул"
(lovgion, lovgia: I, 87, 3; 147, 27; 153, 22; II, 57, 25-30; 58, 20-22; 87,
14-15; 22-27; 90, 1-5; 78, 4-5; 157, 15-20; 217, 7-10; 284, 15-21), либо
вводится фразой вроде "как говорит бог, дающий оракул" (I, 154, 15-16; 155,
15-16; 251, 15-19; II, 16, 6-7; 59, 21-60, 2; 65, 15-16; 88, 2-6; 125, 21-24;
317, 2-7). Остальные 8 цитат даны без всяких указаний на их происхождение (II,
16, 16-17; 20-21; 62, 27; 63, 23; 70, 20-22; 133, 3-6; 136, 10-11; 218, 4-6). У
Прокла в его комментариях на "Государство" 23 из 31-ой стихотворной цитаты
вводятся ссылкой на "оракул" (I, 27, 27; 39, 18; 99, 1; 178, 17; II, 112, 23;
150, 21; 154, 17; 156, 17; 201, 11; 296, 9; 306, 2; 309, 10; 336, 29; 337, 17;
347, 1; 6) или на "богов" (I, 135, 31; I, 137, 21; I, 152, 17; I, 176, 23; II,
99, 1; II, 220, 11-15; II, 242, 8). В комментариях на "Кратила", из 22-х цитат,
кроме трех без указания авторства (47, 15; 52, 1; 63, 26), одной
невразумительной ссылки на "гимн" (57,26) и одной на "кого-то из теургов"
(98,14), остальные 17 относятся к тому же типу, т.е. ссылаются либо на "оракул"
(21, 1; 57, 14; 58, 14; 58, 19; 59, 2; 81, 1; 81, 6; 88, 4; 96, 17; 101, 6; 106,
1), либо на "богов" (20, 27; 31, 13; 20, 29; 33, 17; 51,27; 59,19). Из 25
стихотворных цитат, содержащихся в I и III томах кроллевского издания
комментариев на "Тимея" только три даются без указания источника (I, 11, 21;
202, 16 sqq; 212, 17 sq), подавляющее же большинство из них - 19 мест -
цитируются как lovgion или lovgia, (I, 11, 28 sqq; 211, 20 sqq; 224, 5 sq; 286,
10 sqq; 318, 16-26; 388, 19 sqq; 420, 12-16; 451, 17-22; III, 14, 3 sqq; 61, 8
sqq; 102, 10 sq; 103, 10 sqq; 124, 26; 234, 27 sqq; 243, 17 sqq; 266, 18 sq;
271, 9 sqq; 274, 2 sqq; 316, 10). Дважды цитата приводится как "богоданное
богословие" (I, 318, 22; 408, 12). Смысловое тождество ссылок на оракул и на
учение о богах, переданное самими богами (qeoparavdota qeologiva, в отличие,
скажем, от гомеровского богословия, которое создано поэтом лишь при содействии
богов - hJ e[nqeo" poivhsi" (напр., III, 199, 9) - и потому называется qeomuqiva
(напр., I, 25, 21), божественной мифологией), видимо не нуждается в особом
обосновании, но в одном пассаже обнаруживается и текстуальное его подтверждение:
стихотворная цитата в in Tim., I, 318, 17-18 сначала описывается как богоданное
богословие (v. 22), а затем как lovgia (v. 26). Дважды цитаты вводятся ссылкой
на "богословов" (III, 131, 30; 271, 2). Мы уже упоминали, что термин oJ
qeolovgo" наиболее устойчиво обозначает Орфея и иногда применяется к Гомеру.
Заметим, что по отношению к цитатам каждого из этих авторов употребляется и
множественное число, видимо указывающее на то, что религиозные системы Гомера и
Орфея отражают общеэллинское богословие, а не их личные воззрения на богов
(здесь можно вспомнить, что Прокл, по свидетельству Свиды (s.v. Provklo"),
написал специальное сочинение, ныне утраченное, посвященное фундаментальной
согласованности ряда сакральных для неоплатоников религиозных систем - "О
согласии Орфея, Пифагора и Платона с Халдейскими оракулами", а согласию Гомера с
Платоном им посвящено весьма пространное сочинение, являющееся составной частью
его комментариев на "Государство"). Нам представляется, что происхождение
множдественного числа в oiJ qeolovgoi, указывающих на авторство "Халдейских
оракулов", иное, что оно связано с проблемой двойного авторства этого сочинения
- отца и сына Юлианов. Ниже мы подробнее коснемся этого непростого вопроса. То,
что "богословы" могут в ряде случаев относиться и к авторам "Оракулов",
текстуально свидетельствуется в in Tim., III, 271, 2-24, где oiJ qeolovgoi (v.
2) и hJ qew'n aujtw'n fhvmh (v. 24) являются синонимами ta; lovgia (v. 9),
вводящим стихотворную цитату (v. 11). Синонимичность lovgia и aiJ aujtw'n qew'n
fhvmai видна также из пассажа в комментариях на "Кратила" (p. 20, 29 - 21, 1).
И, наконец, в одном случае, две стихотворных цитаты (I, 408, 16-17 и 19-20)
даются от имени персонифицированной Души (Yuchv). На то, что это именно строфы
из Халдейских оракулов, ясно указывается упоминанием Di;" ejpevkeina - весьма
специфического религиозного понятия, безусловно принадлежащего к обсуждаемому
нами памятнику. У нас еще будет повод обратиться к этому пассажу в связи с
обсуждением проблемы формы получения этих оракулов чере введение в транс
медиума.
Таким образом, в просмотренных нами пяти сочинениях неоплатоников из 108
стихотворных цитат, очевидно не относящихся ни к Гомеру, ни к Гесиоду, ни к
другим, перечисленным выше авторам, 82 (77%) указывают на прямое происхождение
от богов, т.е. по сути являются оракулами, а 58 из них, т.е. больше половины,
прямо называются lovgia. Сразу заметим, что в тех случаях, когда этот термин
прилагается к нестихотворным цитатам, границы которых иногда невозможно
определеть, они так или иначе соотносятся с уже известными нам стихотворными
цитатами (in Crat., 7, 19; 74, 28; 92, 13; in Tim., I, 12, 16 sqq; 18, 25; 121,
23 sq; 211, 11 sq; 340, 11; 348, 23; III, 110, 5; 300, 18), более того, это
верно и в отношении тех нестихотворных цитат, которые сопровождаются ссылкой на
богов (in Crat., 36, 20 sqq; in remp., II, 236, 4; in Tim., III, 12, 27; 36, 22;
124, 25; 257, 5; 326, 1). Значительная часть стихотворных цитат, приведенных без
указания источника, обнаруживает параллели с уже известными.
Однако остается вопрос, восходят ли эти цитаты к единому источнику.
Теоретически, это может быть не так. Практика получения и записи оракулов в
греческом мире имела ко времени неоплатоников весьма долгую историю. Давней была
в частности и традиция получения, записи и коллекционирования оракулов
религиозно-философского содержания. Нам известно, что Порфирий в своем
утраченном сочинении jEk tw'n logivwn filosofiva собрал внушительную коллекцию
таких божественных изречений с благочестивой целью показать их согласованность с
новейшей философской мыслью. С другой стороны, со времени упадка крупных центров
оракулов (о чем писал Плутарх Херонейский в специальном сочинении) все большую
популярность приобретают частные, домашние оракулы разного рода: кустарного, так
сказать, производства, более профессиональные магические процедуры, дававшие
оракулы, которые организовывали за деньги хорошо подготовленные специалисты (что
свидетельствуется данными греческих магических папирусов из Египта) и, наконец,
небольшие частные прорицалища, сконструированные по образцу знаменитых Дельф,
Додоны или Клароса (как известный культ, созданный Александром и высмеянный
Лукианом в его "Лжепророке"). Весьма богатую палитру способов получения оракулов
можно найти в сочинении Ямвлиха "О мистериях Египтян". В среде самих
неоплатоников, под влиянием усвоенной ими теургии, также существовала практика
общения с богами с целью получить от них информацию. Большой популярностью и
авторитетом пользовались пророчества, полученные во сне: они могли быть
спонтанными или полученными в специальных "инкубаторных" святилищах. Не будем
забывать и постоянного палестинского фона, все более распространявшегося по
территории Римской империи и стимулировавшем интерес к частной дивинации:
пророческие движения в самой Палестине, ранние христиане, пророчествующие от
лица Святого Духа, околохристианские пророческие движения, вроде монтанизма,
гностические секты, где обряд крещения мог в ряде случаев давать и пророческий
дар.
Таким образом, источников для стихотворных цитат, приводимых от имени божества,
можно предполагать немало. Однако для неоплатоника, как это ни странно звучит,
авторитетным было речение далеко не всякого бога. Оракулы, особенно полученные
неавторитетным путем и неавторитетным человеком нуждались в проверке. Вполне в
духе эпохи это была не проверка содержания оракула, но исследование его
аутентичности. Нам извстно, что Ямвлих указал кому-то из своих
соотечественников, что "бог" которого они вопрошают, на самом деле - призрак
умершего гладиатора, а следовательно, он не может говорить правду. Известно нам
и о существовании особых процедур и врожденных (или приобретенных) способностях
некоторых людей отличать являющихся богов от околоземных демонов. Важно это было
потому, что последние по самой своей природе лживы. Корме того, древняя традиция
критики религиозного невежества (как deisidaimoniva так и ajqeovth") перешла к
неоплатоникам по наследству от их предшественников. Наряду с общей линией
философской критики "суеверий", начатой еще как минимум Ксенофаном и развитой
Платоном в достаточно стройную картину элитарной религиозности, существовал и
ряд конкретных произведений, специально посвященных критике неправильных
представлений о божестве. Один из очерков в "Характерах" Теофраста, "О природе
богов" и "О дивинации" Цицерона, "О суеверии" Плутарха, хотя и различаются по
своим целям, задают вполне определенный тон критики религиозной
несостоятельности. Для Теофраста неприемлемы обыденная вера рядового афинянина,
для Цицерона, наоборот, инновации в религиозной сфере, Плутарху не нравится все,
что не согласуется с платонической позицией. Плутарх, как и Апулей и Цельс, т.е.
все те средние платоники, у которых нам известны сочинения, обращенные и широкой
аудитории, впервые утверждают (хотя и в размытом виде) принцип, который будут
разделять сменившие их неоплатоники: правильная религиозность - это мистически
интерпретированный платонизм, а все, что в него не укладывается, должно быть
отринуто. Плотин посвящает специальное сочинение гностикам, критикуя их за
несоответствие Платону; по его указанию его ученики предпринимают настоящий
крестовый поход против "богоданных" сочинений, ходивших, видимо, в то время в
Риме. Порфирий, написавший в молодости трактат о философских основаниях
божественных откровений, позже под влиянием Плотина пишет сочинение, посвященное
критике неверной религиозности. Написавший ответ на это сочинение Ямвлих, также
не склонен полагать, что всякая религия хороша, но лишь доказывает, что Порфирий
не продумал собственную позицию, осудив теургию как неподобающую платонику
религиозную практику. Он также с увлечением критикует, а иногда и высмеивает
весьма обширный набор религиозных обычаев. Вообще эта позиция - критиковать
окружающих за глупость, поскольку они неправильно поклоняются богам или
поклоняются неправильным богам, и расхваливать собственный вариант как
единственно верный - становится достоянием не только религиозных консерваторов
или новаторов, но и становится составной частью обыденного сознания. Позиция
популяризатора стоической религиозности Филострата и романиста Гелиодора по сути
такая же. Они призывают читателей не верить бесчисленным колдунам, вызывающим
богов, предсказывающим будущее, "исцеляющим" болезни - они все обманщики. Другое
дело настоящие маги (Аполлоний Тианский для Филострата, египетские жрецы для
Гелиодора). Хотя они совершают в точности то же самое, но им верить можно и даже
нужно: убежденность в авторитетности является ключевой для обыденного сознания.
Но желание обрести догматически утвержденное (и потому безопасное для критики)
основание, желательно текстуальное, было общим желанием того времени; обыденное
сознание лишь формулирует это неаккуратно, а потому неубедительно и даже смешно.
Итак, вполне разумным будет предполагать, что за оракулами, которые цитируют
неоплатоники, стоит некий авторитетный источник. Это тем более вероятно, что
статус этих оракулов весьма высок: Прокл относится к ним с тем же уважением, что
и к Орфею, Гомеру и Платону.
©СМУ, 2001 г.
НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
