НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
УНИВЕРСУМ ПЛАТОНОВСКОЙ МЫСЛИ IX
В.В. СЕМЕНОВ
Истоки неоплатонической концепции экстаза
Для Плотина и неоплатоников идеальное - истинная нетленная умопостигаемая
реальность, мир эйдосов. Противоположность идеального и оформленного,
материального обусловливало необходимость в практическом выходе души за пределы
материального. Само идеальное противопоставлялось материальному скорее в
оппозиции чувственное-сверхчувственное, чем идеальное-материальное. Поскольку
само идеальное есть, для неоплатоников, эманация Единого, и мир чувственный -
тоже, то отличие чувственного от идеального состоит, во-первых, во
множественности, свойственной чувственному, во-вторых, во временности
чувственного мира и, в-третьих, в его протяженности.
Специфично, что промежуточной ступенью между Единым и Умом является число, как
"принцип каждой вещи и всего невещественного" (Лосев А.Ф., Словарь античной
философии. М., 1995. С. 144). Это подтверждает, что акт дробления,
дифференциации, различения, по Плотину - способ происхождения умственного и
чувственного миров. Наиболее близкие по происхождению к Единому роды сущего, Ум
и Душа, обладают большим единством в себе по сравнению с вовлеченными во
множественность чувственного мира вещами, едиными в себе, но не могущими
"удержать" это единство. Как причастный хаосу, беспорядку, чувственный мир и
человек подвластен, "подзаконен" этому беззаконию, случайности. Сама возможность
произвола и случайности обусловлена хаотичностью, вносимой материей, или
небытием, в мир порядка, идей. Материя необходимо является не каким-то
субстратом, ибо последний уже оформлен, а принципом "распыления" Блага. Идеи
приобретают обособленность через причастность материи, небытию. Даже разделение
умственных способностей души на разумную и рассудочную является следствием этого
дробления. Чувственным людям, в отличие от ноуменального Человека, присуще
рассудочное мышление, которое мыслит отдельными, содержательно не связанными
между собой понятиями. Разумность идеального Человека не требует, по Плотину,
дискурсивного мышления, т.к. тот от природы обладает созерцанием Ума, в котором
идеи существуют вечно, вне времени и становления. Поэтому душе чувственного
человека требуется поиск Единого как волевое устремление, освобождающее от
многого, феноменального, временного.
Для неоплатоников характерна установка на преодоление "притяжения" мира
феноменов, в который человек включен насильно, вследствие отпадения/грехопадения
человеческой души от Души Мировой. Душа как ипостась вечно совершает
драматическое отпадение от Единого и вечно, в вечности преодолевает это
отпадение, возвращаясь к небесному Отцу. Сам Плотин при этом отрицал
гностические учения о грехопадении Души (Софии), т.к. это противоречит
приближенности ее к Единому-Благу и, значит, благости (Эннеада 2,9).). Однако
гностических учений было много, и возможно, Плотин писал трактат "Против
гностиков", адресуя его вполне определенным гностикам, злоупотребляющим
образностью и превозносящимся. Писал ли бы он такое же опровержение своему
сирийскому последователю Ямвлиху, в учении которого мистицизм и теургия занимают
важное место - это еще вопрос. Плотиновское учение об экстатическом познании
Единого и тексты египетского герметического корпуса во многом совпадают (См.:
Ямвлих. О египетских мистериях, а также перевод откровений Гермеса Трисмегиста в
кандидатской диссертации Л.Ю. Лукомского "Единое и Бытие в позднеэллинистической
философии: Плотин и Герметический Корпус". СПбГУ, 1996).
Остановимся на моменте дифференциации высших сфер. Единое бесформенно. Первое
различение и, стало быть, оформленность появляются у Ума при помощи числа. И сам
акт перехода Единого в иное имеет экстатический характер, т.к. Единое порождает
Ум, переполняясь собой. Так появляется первая множественность. Это означает, что
материя как принцип множественности действует на уровне благой ипостаси Ума. Тем
более это обнаруживается и в Душе. В это движение отпадения/дробления и
возвращения/объединения, но во временном мире включена и душа человека, но для
нее это событие уже грехопадение. Время ("подвижный образ вечности", по Платону)
есть осуществление объединения многого. Пространство - незавершенное разделение,
распадение. В мире умном и вечном эти две тенденции - отпадения/дробления и
раскаяния/воссоединения - совпадают, а в чувственном мире пространство и время
являются их символами. Чувственный мир, обладая от Души свойством жизненности,
приобретает от материи-небытия свойство текучести, переходит от единства к
многообразию. Жизнь и движение имеют различное происхождение. Это и объясняет
платоновское определение времени.
Поэтому во временном мире человек должен достичь такой интенсивности
существования, или устремленности к Единому через единство своих сил - энергий,
когда его Я превзойдет это время и выйдет в вечность, объединив свои энергии в
единый поток, направленный к преодолению и выходу из феноменального,
процессуального мира, в том числе и к преодолению собственной ограниченности как
конечного существа. Так, по крайней мере, можно интерпретировать плотиновский
экстаз.
Согласно этой интерпретации, собственное Я рассматривается Плотином прежде всего
в аспекте его подверженности аффектам. В этом смысле даже его существование
рассматривается как несвободное, насильно заданное, требующее освобождения. Сама
жизнь в такой перспективе оказывается страданием, т.е. подверженностью,
несвободой. Поэтому Плотин, по преданию, просто стыдился обладания телом.
Неизвестность происхождения конечной души, причина помещенности ее в тело
означает известную несвободу, отсюда понимание тела как темницы, ведь душа
принуждена действовать в мире чувственном, вообще воспринимать его. Да и себя
душе приходиться осознавать как нечто ограниченное, а что может быть более
драматично? Поэтому освобождение от иллюзии собственного индивидуального
существования выступало целью экстаза. Но человеческая душа не рассматривалась
Плотином как смертная, напротив. Плотиновское мироощущение характеризуется еще и
тем, что для него имеет большое значение внутренний опыт познания единства
своего бытия с бытием мира, иных субъектов, и с Единым, даже отождествление с
ними в мистическом смысле.
Неоплатоники обладали, видимо, непосредственным опытом познания Единого; он был
целью их духовного совершенствования и вопросов о том, что он такое, у них не
возникало. Сама теория познания интересовала их в аспекте свершения. Путь и
способ познания уже заданы, и нужно их лишь осуществить. Эта теория познания
постулировала ступени познания, способность к нему и его конечную цель, и сама
возможность познания чего бы то ни было основывалась на вере в этот постулат.
Для них этот постулат был достоверным и убедительным потому, что отправной
точкой пути к Единому бралось не незнание конечного человека, а всеведение Души,
Ума. Для Ума нет потребности в обосновании себя через логику, ибо он сам делает
ее возможной. Этот пункт был началом истинного знания неоплатоников и его
завершением. Начало познания лежало в знании и откровении, а не в сомнении и
неведении.
Тем не менее способ восхождения должен был как-то появиться, раз уж сам опыт
познания Единого имел место. Об этом может быть несколько предположений: либо
это наследие Платона, либо мистика пришла из восточных культов Египта, либо
имелось неосознанное влияние иудаизма, гностицизма и раннего христианства. Сам
Платон не столь мистичен, по крайней мере в диалогах он не приводит с
плотиновской ясностью достоверные свидетельства своего опыта откровения
-постижения Блага и мира идей. Для него это еще поиск пути, о самом высоком
познании, пятом виде познания после ощущения, Платон не распространяется (см.:
Платон, письмо 7, 340-343). Неоплатоники описывают горний мир уже не
гипотетически, а как познанную реальность. При этом Платона они трактуют как
священное писание и безусловный авторитет. За шестьсот лет, прошедшие между
смертью Платона и появлением неоплатонизма, учение Платона претерпело влияние
иудейского богословия (Филон), александрийского гностицизма. Нумений, учитель
Плотина, сам находился под влиянием иудейского богословия и индийской мистики.
Значит, платоновская теория вполне могла быть оплодотворена собственно
мистическими учениями Востока, т.е. откровенным знанием (гнозисом), от которого
исходили в познании неоплатоники, используя платонов язык и диалектику для
передачи своего духовного опыта. На основании этого предположения можно сделать
вывод, что вера в Единое и пережитое откровение - это основание учения Плотина,
а платоновский метод использовался как рефлексия над откровением.
©СМУ, 2001 г.
НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
