Второе рассуждение «Тимея», посвященное третьему элементу онтологической модели, и впервые в Корпусе предлагающее развернутое рассмотрение материи¹, является одним из самых сложных и загадочных тем философского наследия Платона. Несмотря на огромное количество исследований, о каком-то консенсусе по данному вопросу среди исследователей говорить не приходится. Отдельно стоит отметить и тот факт, что вопрос о темпоральном статусе материи редко оказывается в фокусе внимания платоноведов.

С самого начала «новых речей о Вселенной» материя характеризуется как нечто весьма трудное для понимания (49a). Тимей неоднократно извиняется за неточность своих слов и формулировок (49a–b), а наиболее надежными методами описания материи оказываются метафора и аналогия, во многом иллюстративные и облегчающие понимание, однако, далекие от идеала философской строгости. Тем не менее, что-то о материи можно сказать наверняка. Например, что она существует до построения космоса (52d–53b), а значит — и времени (38b). Следуя традиционной для европейской философской традиции дихотомии время–вечность, вневременность материи предполагает ее вечность. Тем не менее, вечность есть ключевая и специфическая характеристика идеальной Модели, а значит, не может быть приписана материи, этому онтологическому антониму идеального. Чтобы отличить «вечность» Модели от «вечности» материи, для обозначения последней я предлагаю использовать понятие «мгновенности». Под мгновенностью, таким образом, понимается способ существования материи, главные характеристики которого — вневременность и не-длительность, а главная функция состоит в том, что мгновенность является условием темпоральной дифференциации. Стоит отметить, что выбор термина неслучаен, он обусловлен введенным Платоном в «Пармениде» понятием вдруг (τὸ ἐξαίφνης)². Несмотря на то, что субстантив τὸ ἐξαίφνης является платоновским неологизмом, это понятие выражает общую и хорошо знакомую древнегреческой традиции интуицию времени как негации.

Для того чтобы обосновать предлагаемую интерпретацию мгновенности как способа существования материи, необходимо решить ряд задач. Во-первых, продемонстрировать укорененность интуиции времени как негации в древнегреческой традиции. Во-вторых, с помощью семантического анализа показать, что слова «вдруг»/«мгновенность» не являются элементом исключительно «идеального контекста»³ у Платона, как это традиционно принято считать. После этого, объяснить роль и значение понятия мгновенность в «Пармениде». В-третьих, найти в тексте двух диалогов основания для объединения концепций материи и мгновенности (ведь в «Тимее» сама лексема ἐξαίφνης /τὸ ἐξαίφνης отсутствует). Наконец, объяснить роль и значение мгновенности материи в онтологической модели, предлагаемой Платоном в «Тимее».

---

*  Исследование выполнено в рамках Программы фундаментальных исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ) и с использованием средств субсидии на государственную поддержку ведущих университетов Российской Федерации в целях повышения их конкурентоспособности среди ведущих мировых научно-образовательных центров, выделенной НИУ ВШЭ.

¹ Несмотря на то, что у Платона общеупотребимый в позднейшей традиции термин «материя» (ὕλη) отсутствует, в своей работе я буду использовать его как зонтичное понятие, покрывающее все имена сущности, вводимой Тимеем во втором рассуждении (третий вид, восприемница, кормилица, необходимость).

² Существительное τὸ ἐξαίφνης образовано от наречия ἐξαίφνης путем субстантивации. Значения наречия — «внезапно», «неожиданно», «вдруг», «тотчас же», «немедленно», «мгновенно» (LSJ, Дворецкий). Соответствующие оттенки несет на себе и существительное. Далее по тексту для перевода субстантива будет использоваться слово «мгновенность» (такой же перевод предлагается, например, Дворецким и LSJ).

³ Под «идеальным контекстом» понимается контекст, относящийся к миру идей.