НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
МАТЕРИАЛЫ 2-Й ЛЕТНЕЙ МОЛОДЕЖНОЙ НАУЧНОЙ ШКОЛЫ с. 107
И. Ю. Ларионов
ПОНЯТИЕ СВОБОДЫ У ОРИГЕНА В СВЯЗИ С ПРОБЛЕМОЙ
ОТНОШЕНИЯ ВЕЧНОГО (УМОПОСТИГАЕМОГО)
И ТВАРНОГО (ТЕЛЕСНОГО) МИРОВ
Ориген - ключевая фигура в формировании раннехристианского
богословского понятия о человеческой свободе. В сочинениях многих авторов
эта проблема была поставлена, однако не обрела отчетливых богословских и
философских контуров. Включенный в "Филокалии" отрывок Оригена о
свободе из "О началах" - первый образец последовательного
рассуждения о проблеме в христианской литературе, авторитетный текст для
следующих поколений богословов. Более развернутый анализ дан мыслителем в
работе "О молитве". Ориген первым подошел к важным философским
импликациям проблемы свободы. Представителей последующих эпох
(Афанасий, каппадокийцы и традиция восточного богословия, Августин)
нельзя назвать непосредственными его преемниками в вопросе о свободе, но эти
авторы фактически реализовывали в своих разработках скрытые интенции
Оригена.
Если Ириней Лионский рассматривает свободу в связи с
ответственностью, то Климент Александрийский говорит о свободе
в связи с преднамеренностью поступка, наличием у субъекта
достаточного знания о содержании поступка. У Климента мы
находим разрабатываемое многими мыслителями I-III вв. понятие
о внутреннем начале человека (logos hegemonikon), противостоящем
телу и неразумным порывам души, в сдерживании этих порывов на
основании разумного суждения (proairesis) - реализующего
собственную свободу. Не углубляясь в вопрос о самодвижении этой
основы человеческого существа, Климент приходит к проблеме
соотношения логоса человеческого и божественного. В более
развернутом и проблемном виде мы находим это учение у Оригена.
Подробно рассматривая виды самодвижения в связи с делением
души на растительную, страстную и разумную (ex heaut=on, aph`
heaut=on, di` haut=on) (De Princ. 3.3; De Orat. 6.1), Ориген подходит к
тому же понятию, что и Климент (формулировка Плотина сходна:
свобода души принадлежит воле (как ее самодвижение, собственное
желание), но сама душа становится свободной только посредством
ума) )Enn.6.8.3-8), однако четко разделяет тварную душу и
божество. Наиболее важным в данном аспекте является то, что
Ориген фактически прочитывает представленную схему в терминах
"александрийской картины мира", чрезвычайно близкой
неоплатонизму. Душу Ориген представляет как единую
умопостигаемую сущность, начало собственного движения и
управительницу тела (это учение, несомненно, восходит к Платону).
Основной действующей оппозицией можно здесь признать
единство/множественность (совершенство/несовершенство;
умопостигаемое/телесное; вечное/тварное), притом что свобода
(души), фактически, становится тем проблемным понятием, в
котором фиксируется трудность объяснения исхождения многого от
единого, происхождения совершенного от несовершенного.
Проблему свободы, таким образом, можно поставить в один ряд с
проблемой воплощения бестелесного. Однако душа оказывается в
промежуточном состоянии между многим и единым, что определяет
дальнейшее развитие проблематики в русле христианства: признать
ли за человеком (его "природой") достаточно способности для
реализации божественного замысла, достижения нравственного
идеала или же утверждать слабость и тленность человеческой
природы и ведущую роль благодати (ср. спор Августина и Пелагия).
Важно отметить, что на рассматриваемые "личные"
взаимоотношения свободной совершенной единицы - тварной
души - и ее творца христианство указывает преимущественно в
нравственных категориях. Можно выделить следующие аспекты
развития проблемы.
У Оригена впервые поставлена проблема согласования человеческой и
божественной свобод при сохранении понятия о боге как (перво)едином и
всемогущем. Фактически, Оригену принадлежит классическая формулировка ее
решения, которая является скорее ее фиксацией: божество
чтобы некоторые события произошли вследствие
человеческого существа (ouchi t=es progn=ose=os tou Theou aitias
ginomen=es tois esomenois pasi, kai ex tou eph` h=emin kata t=en horm=en hem=on
energ=eth=esomenois) (De Orat. 6.3; PG.11, 436).
Ириней рассматривал свободу как следствие божественного попустительства,
вызванного тем, что сотворенный человек по природе своей слаб и еще должен
возрасти до совершенства. У Оригена бог попустительствует потому, что
свобода входит в сущностное определение человеческого существа, притом что
существо это творится совершенным. Вместе с тем Ориген фиксирует
иррациональный характер этой свободы. Однако, признавая ее наличие, он
приходит к динамической трактовке души (совершенное, но изменяемое,
нравственно упадающее и восстанавливающееся), развитие которой можно
предполагать в учении Августина о душе как о воле.
Ориген использует связь свободы и грехопадения для объяснения нынешнего
существования телесного иерархически упорядоченного мира в его настоящем
виде. Падение свободных духов (katabol=e) как движение от источника бытия
является их становлением множественностью, в ходе которого часть из них
обретает тело (ср. о падении душ, свободном и отчасти вынужденном самой их
природой, и о подчинении низшему как наказании за падение у Плотина) (Enn.
4.8.5; 5.1.1 и др.). Здесь фиксируются нравственные ориентиры развития этой
свободы: свободное движение от бога как грехопадение, к богу как
восстановление, совершенствование (ср. Августин; у Иринея же совершенная
свобода равна совершенному послушанию).
Важным аспектом проблемы становится учение о свободе как определенного
рода необходимости (например, бог, фактически, с необходимостью творит
души свободными ради их совершенства). Ориген говорит о совершенной
свободе, которой обладает в полной мере Христос и праведники, и к которой
должен стремиться человек. Она состоит в бесповоротно совершенном выборе
(De Princ. 2.6.4-5). По Плотину, свобода тогда подлинна, когда душа имеет
целью своего стремления благо, которое есть самая совершенная цель.
Одновременно она есть природа самой души, так что душа и есть цель
собственного движения. Ум сообразует свою энергию с благом, пребывая в себе
самом и утверждает свою свободу. Эта подлинная свобода связана
исключительно с бестелесным, ибо, с одной стороны, только оно усматривает
благо, а, с другой, всякий исход бестелесного в иное есть связь с
необходимостью (Enn.6.8.2-7). При этом свобода и у Оригена, и у Плотина
является скорее самодвижением и освобождением. Тем не менее учение о
совершенной свободе закладывает основание понятию о внутренней,
сущностной свободе, "свободе к".
Игорь Юрьевич - ассистент кафедры
философской антропологии философского факультета СПбГУ
©СМУ, 2003 г.
НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
