НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ

ЯМВЛИХ

ЖИЗНЬ ПИФАГОРА

---

Глава XXXV

248. Но были люди, которые враждовали с этими мужами и восставали против них. Все авторы согласны с тем, что заговор возник в отсутствие Пифагора, разногласия имеются лишь относительно того, куда он уехал: одни говорят, что он уехал к Ферекиду Сиросскому, другие — что он уехал в Метапонт. Причин заговора называют много. По одной версии, заговор составили так называемые килоновцы. Дело было так. Кротонец Килон, выделявшийся среди граждан родом, славой и богатством, но с тяжелым характером, склонный к насилию, буйный и деспотический человек, приложил все старания к тому, чтобы приобщиться к пифагорейскому образу жизни, и обратился к самому Пифагору, который был уже тогда пожилым, но по указанным причинам получил отказ.

249. Когда это произошло, и он сам, и его друзья начали жестокую войну против Пифагора и его учеников. Честолюбие Килона и его сторонников оказалось столь сильным и неодолимым, что распространилось на всех пифагорейцев до последнего. Итак, Пифагор по этой причине отправился в Метапонт и там, как говорят, умер. Сторонники же Килона продолжали враждовать с пифагорейцами и проявлять к ним всяческую неприязнь. Но все-таки некоторое время одерживало верх добронравие пифагорейцев и воля самих городов, так что, как того хотели города, общественными делами руководили пифагорейцы. Наконец злой умысел килоновцев против этих мужей достиг того, что, когда пифагорейцы устроили собрание в доме Милона в Кротоне и обсуждали общественные дела, они подожгли дом и сожгли их всех, кроме двоих, Архиппа и Лисида — они были самыми молодыми и сильными и как-то вырвались наружу.

250. Когда это произошло и города не придали никакого значения случившейся беде, пифагорейцы отошли от дел. Это произошло по обеим причинам: из-за бездействия городов (ведь они не обратили никакого внимания на столь великое бедствие) и из-за гибели самых авторитетных пифагорейцев. Из двоих спасшихся (оба были из Тарента) Архипп вернулся в Тарент, Лисид же, возненавидев проявленное бездействие, уехал в Элладу и жил в Ахайе Пелопоннесской, а затем, когда возник интерес к нему, переселился в Фивы, где Эпаминонд²⁰⁰ стал его учеником и называл его отцом. Здесь он и умер. Остальные пифагорейцы, за исключением Архита из Тарента, покинули Италию. Собравшись в Регии, они восстановили там свою общину.

251. Через некоторое время, поскольку управление в городах шло все хуже...²⁰¹ Самыми главными были Фантон, Эхекрат, Полимнаст и Диокл из Флиунта, а также халкидянин Ксенофил из фракийских халкидян. И хотя школа уже приходила в упадок, они сохраняли первоначальные нравы и знания до тех пор, пока достойно не ушли из жизни.

Так говорит Аристоксен. Никомах²⁰² согласен с этим рассказом, но утверждает, что заговор возник в отсутствие Пифагора.

252. Он уехал на Делос, чтобы ухаживать за своим учителем Ферекидом Сиросским, который внезапно заболел так называемой вшивой болезнью, и чтобы похоронить его, и в это время те, кого пифагорейцы ранее отвергли и записали на стелах²⁰³, напали на них и повсюду сожгли их всех, но самих их италийцы после этого побили камнями до смерти и бросили без погребения. Тогда знание у знающих иссякло, так как сохранялось у них в сердцах до той поры неизреченным, а непосвященные упоминали только непонятные и не поддающиеся объяснению речи. Только на чужбине пифагорейцы сохранили какие-то остатки знаний, очень темные и труднопостижимые.

253. Попавшие в изоляцию и из-за случившегося сверх меры павшие духом, они рассеялись по разным местам и совершенно не могли ни с кем общаться. Они неизменно оказывались в одиночестве, в безлюдных местах и, пребывая большей частью в затворничестве, предпочитали общению с кем бы то ни было общение с самим собой. Опасаясь, что слово «философия» может совсем исчезнуть из употребления и сами они станут ненавистны богам, если совершенно погубят столь великий дар, какой они имели, они собрали записи, содержащие главные положения учения и символы, а также сочинения старших товарищей и то, что сами помнили из них. Они оставили в наследство все эти записи там, где кому довелось умереть, наказав сыновьям, дочерям и женам не давать их посторонним. Они выполняли этот наказ очень долгое время, завещая то же потомкам.

254. Поскольку рассказ Аполлония²⁰⁴ о тех же событиях несколько отличается, и он добавляет много подробностей, не упоминаемых Аристоксеном и Никомахом, приведем и его рассказ о заговоре против пифагорейцев. Он говорит, что некоторые с самого детства недоброжелательно относились к Пифагору. Людям нравилось, когда Пифагор беседовал со всеми посетителями, но когда он начал общаться с одними учениками, остальные были обижены. Кротонцы легко бы позволили продвинуться чужеземцу, но, как представляется, больше тяготились, если это приходилось терпеть от соотечественников, и распространилось мнение, что община им враждебна. Кроме того, поскольку юноши были родом из уважаемых и богатых семей, с возрастом они стали не только первенствовать в частной жизни, но и управлять городскими делами. Они образовали большое сообщество (их было более трехсот), но оно составляло лишь небольшую часть города, который уже не управлялся согласно тем же обычаям и нравам. Впрочем, пока кротонцы владели своей землей и Пифагор находился у них,

255. сохранялось государственное устройство, существовавшее от основания города, хотя были недовольные, ожидавшие удобного случая для переворота. Но когда завоевали Сибарис, Пифагор уехал, а пифагорейцы, управлявшие завоеванной землей, не распределили ее по жребию, как хотело большинство, то затаенная ненависть вспыхнула, и множество граждан выступило против них. Зачинщиками мятежа стали люди, наиболее близкие к пифагорейцам по родству и домашним связям. Причиной было то, что многое, что сделали пифагорейцы, в той мере, в какой их поступки отличались от остальных, не нравилось лидерам, так же как и обычным людям, а в самых важных делах утрату привилегий они считали направленной исключительно против себя. Не нравилось им, например, то, что никто из пифагорейцев не называл Пифагора по имени: при жизни, если они хотели упомянуть его, они называли его «божественный», а после смерти они говорили о нем «тот муж»²⁰⁵, так же, как Гомер показывает Эвмея, упоминающего об Одиссее:

Гость мой, его и далекого здесь не могу называть я
Просто по имени (так он со мною был милостив)...²⁰⁶

256. Точно так же не нравилось им то, что пифагорейцы встают с постели не позже восхода солнца и ждут, чтобы помолиться восходящему солнцу, а также не носят перстня с изображением бога из опасения приносить его к местам погребений или другому нечистому месту²⁰⁷, также что они не делают ничего необдуманного и бесконтрольного, но рано утром решают, что следует сделать, а ложась спать, перебирают в уме, что совершили, одновременно раздумывая и упражняя память. Вызывало раздражение также и то, что, когда кто-либо из пифагорейцев назначал другому встречу, тот дожидался его на этом месте весь день и всю ночь до тех пор, пока он не придет, в этом опять же видно, что пифагорейцы были приучены помнить договор и не говорить необдуманно.

257. Вообще некоторые их предписания распространялись на всю жизнь вплоть до смерти: Пифагор предписывает в последний час не богохульствовать, но, как перед выходом в плавание, ждать предзнаменования в благоговейном молчании, как делают те, кто переплывает Адриатическое море. Все это, как я уже сказал, огорчало всех без исключения в той мере, в какой они поняли, что пифагорейцы, воспитанные в совместном образе жизни, поддерживают это своеобразие. Родственники пифагорейцев относились с еще большим раздражением к тому, что те подают правую руку только своим, а из близких — только родителям, и что они предоставляют свое имущество для общего пользования, а от имущества родственников оно отделено. Когда родственники начали эту вражду, остальные с готовностью присоединились к конфликту. И когда Гиппас, Диодор и Теаг, члены Совета Тысячи, от имени всех граждан потребовали равного для всех участия в органах власти и народном собрании и отчета высших должностных лиц перед теми, кто избран по жребию из всего народа, то пифагорейцы Алкимах, Динарх, Метон и Демокед воспрепятствовали этому и не позволили разрушать государственное устройство, унаследованное от отцов,

258. но победу одержали защитники большинства. Когда после этого собрался народ, ораторы Килон и Нинон, договорившись о том, кто что на себя берет, обвинили их самих. Первый был из богатых, второй — из простого народа. Когда они произнесли свои речи (речь Килона была длиннее), Нинон продолжил говорить и притворился, что знаком с тайным пифагорейским учением. Написав подложное сочинение с целью как можно более их оклеветать, он дал его секретарю и приказал читать вслух.

259. Оно называлось «Священное слово», в общих чертах содержание его было следующим. Друзей следует почитать как богов, а остальных подчинять как зверей. Ту же мысль высказывают, вспоминая о Пифагоре в стихах, его ученики:

Как к блаженным богам, он к своим друзьям относился,
Но не считал, что нужно с прочими так же считаться.

260. Далее там говорилось, что Гомер особенно заслуживает похвалы за стихи, в которых он говорит о «пастыре народов»²⁰⁸, ибо как сторонник олигархии он изобразил прочих как скот. К бобам пифагорейцы якобы относятся враждебно, так как они главные в жеребьевке и в избрании на должность по жребию²⁰⁹. Пифагорейцы якобы призывают добиваться тирании, говоря, что лучше на один день стать быком, чем весь век быть коровой. Они одобряют послушание закону у других, но требуют соблюдения только своих постановлений. Нинон решительно представил их философию как заговор против народа, призывал не обращать никакого внимания на их мнения и иметь в виду, что они вообще не пришли бы на собрание, если бы пифагорейцы убедили Совет Тысячи принять их предложение. Так что не следует позволять говорить тем, кто сколько может мешает слушать остальных. Правая рука, которую они отказываются пожимать, должна стать орудием борьбы против пифагорейцев, когда они голосуют поднятием руки за постановление или берут камешек для голосования. Граждане должны считать позором, если, одержав верх над 300 000 врагов у реки Тетраэнт²¹⁰, они в своем городе станут жертвой заговорщиков, составляющих тысячную их долю.

261. В целом он настолько ожесточил слушателей клеветой, что через несколько дней, когда пифагорейцы приносили жертвы Музам в доме близ храма Аполлона, собралась толпа, готовая напасть на них. Пифагорейцы предвидели это, и одни бежали на постоялый двор, а Демокед с эфебами уплыл на Платию²¹¹. Граждане отменили законы и приняли постановления, в которых обвинили Демокеда в том, что он собрал молодежь для установления тирании, и установили награду в три таланта за его смерть. Затем произошло сражение, грозящую опасность (Демокеда) победил Феаг, и они выплатили ему от города три таланта.

262. Так как в городе и его окрестностях совершались многие злодеяния, беглецов отдали под суд, третейский суд был поручен представителям трех городов — Тарента, Метапонта и Кавлонии, и те, кого направили для вынесения приговора, получив плату, как сказано в записях кротонцев, постановили изгнать виновных. Выиграв дело, они сверх этого еще изгнали всех недовольных установившимися порядками, а вместе с ними и их семьи, говоря, что не нужно быть нечестивыми и отрывать детей от родителей. Они также отменили долги и произвели передел земли.

263. Через много лет, после гибели сторонников Динарха в другой битве и смерти Литата, главаря мятежников, кротонцами овладели сожаление и раскаяние, и они решили вернуть в город тех пифагорейцев, которые еще были живы. Пригласив послов из Ахайи, они при их посредничестве помирились с изгнанниками и свои клятвы выставили в Дельфах.

264. Возвратилось около шестидесяти пифагорейцев, не считая совсем старых.²¹² Некоторые из них занялись врачеванием и лечили больных диетой, и они стали во главе упомянутого возвращения. Уцелевшие пифагорейцы были очень уважаемы в глазах народа, и именно в это время возникла поговорка о преступивших закон: «Теперь не так, как при Ниноне». И случилось так, что в это же время в земли кротонцев вторглись жители Фурий²¹³, а пифагорейцы вышли на помощь городу и погибли, рискуя жизнью вместе с другими. Тогда отношение кротонцев к ним настолько переменилось, что, не ограничиваясь похвалами этим мужам, они сочли, что для муз будет приятнее праздник, если общественные жертвоприношения будут совершаться в храме муз, построенном ранее кротонцами для нужд пифагорейской общины, в котором горожане почитали богинь. Вот что я хотел сказать о случившемся гонении на пифагорейцев.

к содержанию | примечания | к общему списку текстов