НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
МАТЕРИАЛЫ И ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ИСТОРИИ ПЛАТОНИЗМА ВЫП.1 с. 298
Н.В. НОСОВ
АССОЦИАЦИИ
ЭПИТАФИЯ НЕИЗВЕСТНОМУ ФИЛОСОФУ
Пытаясь исчислить все звезды
В чертогах богов, позабыл,
Тот, кто лежит здесь, что дни его
Уже богами исчислены.
Прервалась его работа
В самом начале. Всякий может
Продолжить ее — в свитках
Александрийской библиотеки доныне
Лежат, забытые всеми, его труды.
СЫН ТОРГОВЦА ПРЯНОСТЯМИ РУФА
ЖАЛУЕТСЯ, ОТПРАВЛЯЯСЬ В ПЛАВАНЬЕ
Разве что у гетер беспечных
В очередном чужеземном порту
Оставить мне свои слезы! —
Дурманом азиатских трав
Развеять тоску неуемную...
Если бы только Бахус,
Верный слуга Диониса,
Крепким своим объятьем
И поцелуем терпким в губы
Усмирил печаль в сердце!
Знаю, что люблю я,
И то, что любим, — знаю,
Только долгая разлука
Душе моей невыносима.
Потому — замышляю дурное,
И взгляды честных людей
И красавиц невинных
Жгут меня, как ядовитый плащ
Похотливого Несса сжег
Великого Геракла. Не таков я —
Верность храня сердцем,
Телом остаюсь верным
Страстям и соблазнам, смеюсь
В беспамятстве хмельном над честью
В доме, торгующем усладами,
Ожидая, когда вернусь
К возлюбленной моей, и тогда,
Надеюсь, что оставлю я
Навсегда порочную жизнь.
ЭПИГРАММА НА ВЛЮБЛЕННОГО ТОРГОВЦА
Эрот шаловливый стрелой метко
Поразил сердце торговца Калликла.
Теперь намного хуже в Коринфе
Идет торговля шелками —
Последний свой корабль
Хочет продать Калликл.
СЕНАТОР КУРЦИЙ ЕДЕТ В АФИНЫ
Юрию Штерну
Отправляясь из Петербурга в Афины,
Размышляет сенатор Курций
О переменах судьбы. Еще недавно
Считали они Афины врагом
И все греческое (поистине великое духом)
Хулили на площадях.
А теперь повсюду в городе — Греция.
Забыв прошлое самохвальство,
Восторгаются великолепными изделиями
Эллинских мастеров,
Певучая речь на улицах стала привычной,
И его, старого Курция,
Отправили теперь в Афины учиться,
Как дитя малое...
(А ведь он еще студентом тайно
Переписывал от руки,
Восторгаясь красотами мысли и слога,
Запрещенные книги.)
ИЗ ОДИССЕИ
Итака—светлый остров. Одиссей
Скитается в морях и жив ли — неизвестно.
Сын слишком молод. Пенелопа ждет.
Старик Лаэрт не ходит больше в город,
Живет один, печалится, да бродит,
Вставая изредка с постели, по полям.
Народ не то чтобы совсем забыл царя,
Но позволяет кой-какую вольность
Ретивым женихам. Идет за годом год.
Приходят странники, рассказывают байки —
Мол, где-то там геройствует ваш царь,
И Пенелопа верит, женихи смеются.
Но не толпе предчувствовать судьбу,
А верным женам...Слугам на пирах
Перепадает иногда кусочек. Телемах
Отца совсем не помнит. Пенелопа плачет...
И Одиссей задумчиво идет
На берег моря, слышит с моря
Все тот же звук, глядит на те же волны,
А нимфа улыбается и вновь
Склоняется над прерванной работой.
ИЗ ФЕОГНИДА
1.Обманчивы, Кирн, веселья толпы беззаботной.
Грубые нравы, поверь, царят там, крики и брань.
Того, кто стремится на празднества Вакха хмельного,
Вряд ли потомки его мудрым когда назовут.
2.Кирн, дорогой, опечален я тяжкой обидой.
Буквы пишу, а рука так и дрожит .
От горьких рыданий. Не верь, дорогой, умоляю,
Тем, кто приходит к тебе с льстивой улыбкой на пир.
Все для друзей приготовил я что было нужно —
Полные амфоры вин, блюда на выбор любой.
Эти же мерзкие мало того, что, как свиньи,
Все раскидали по зале, еще перед тем как уйти
Мне перебили посуду и любимый украли
Кубок серебряный. Кирн, на бедах моих учись!
3.Кирн, выслушай друга, — он уберечь тебя хочет
От нечестивцев, которые, книги скупая, потом
Их продают по цене, превышающей прежнюю втрое.
Вместе со мною молись, чтоб боги карали таких.
4.Кирн мой, не очень-то верь тем уловкам,
Которыми часто влекут гетеры богатых юнцов.
Многих они заманили уже в любовные сети,
Только скажу тебе так — хорошего мало в том, Кирн.
5.Щедрость в людях, поверь, не найдешь ты, мой Кирн!
Нужно мне было вчера долг свой давнишний отдать.
Полгорода я обежал в суете бесполезной,
Но ни один мне не дал суммы просимой. Скупцы!
6.Кирн, не ходи по улицам вечером темным!
Много тревог и волнений прохожего позднего ждут.
Злоба наш город в своих держит объятьях —
Лучше уж с книгой, мой друг, дома побыть одному.
7.Кирн, надоели уж всем площадные раздоры.
В подлости мнят превзойти всех участники их.
Ты сторонись этих споров —они лишь бесчестью научат.
Это ученье не то, что должен достойный пройти.
8.Кирн, не могу я смотреть на несчастья
Родины милой моей, обиды терпеть не могу.
Я уезжаю, мой Кирн! На прощанье
Целую тебя, дорогой. Помни советы мои!
АЛЕКСАНДР
Империя—гробница императора,
а император для империи — кумир,
телец златой и убиенный агнец.
Как человек он выработал свой
единый стиль в общеньи с внешним миром,
и внешний мир остался за чертой,
определяющей законность человека
в общеньи с миром. Но закона нет.
Мудрец, конечно, может дать надежду
любому предприятию, ведь цель
объединения не в росте территорий,
а в улучшении условий бытия
простого земледельца и попутно —
в уничтожении пугающих причин
в мозгу жреца...
Империя — кумир
идеи, а идея — символ
единой власти. Император был
ее носитель (понимать буквально)
и, пронеся до самых берегов
святого Инда, здесь остановился.
Руины неизвестных городов
создали сеть, в которую идея
попалась...Император мертв.
Империя осталась на бумаге,
на картах, в именах людей и мест.
Ее границы говорят нам — это
пределы исторических свершений,
доступных человеческой судьбе
а форма, глядя с севера, от нас,
напомнит и не китобою
добычу китобоя, и гарпун —
из Македонии, из мозжечка Европы.
©СМУ, 1997 г.
НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
