akaδhmeia.
материлы и исследования по истории платонизма.
выпуск 3
архив платоновского общества
неопубликованные материалы iii платоновской конференции 11 мая 1995 г.
«универсум платоновской мысли: метафизика или недосказанный миф?»
раздел i: миф и логос в философии платона
А. Л. Савельев
УНИВЕРСАЛЬНАЯ ГРАММАТИКА ПЛАТОНА
Языковая теория Платона реконструируется в основном по его диалогам «Кратил», «Софист», «Филеб». Обоснование исследования «об истинности имен» в «Кратиле» отталкивается от разделения высказываний на истинные и ложные, в основе которого лежит семантический критерий. Так, если части истинной речи ложны, то непонятно, каким образом вся речь может быть истинной. Если же они истинны, то они также должны соответствовать семантическому критерию (Кратил 385).
422
Именование есть действие, и как всякое действие оно должно согласовываться с материалом. Платоном предпринимается попытка синтеза идей «фюзей» и «тезей»: так, если имена переданы законом и установлены неким законодателем (точка зрения «тезей»), то сама деятельность этого законодателя должна определяться природой («фюзей»): «Давать имена нужно в соответствии с природой вещей, с помощью того, что для этого предназначено природой» (Кратил 387). Ниже предлагается и важнейшее определение имени как «орудия обучения и распределения сущностей», связывающее лингвистическую сферу с психологической и онтологической и подчеркивающее прагматический аспект языка.
Существует идея (эйдос) имени, подобающая каждой вещи, которая и воплощается неким законодателем (причем совершенно необязательно подразумевать под законодателем какую-то конкретную личность). Первоначальные имена «затемняются» со временем, и уточнить имя, степень его соответствия предмету можно при помощи анализа свойств этого предмета, причем вопрос о соответствии имени его эйдосу уже не находится в компетенции законодателя — этим должен заниматься диалектик. Наиболее правильны имена, установленные для того, что существует вечно, исконно. Некоторые из них, возможно, имеют божественное происхождение. Тщательный анализ позднейших имен должен привести к именам-первоначалам (стойхейон), уже далее не разложимым, сущность которых связана с подражанием (мимезис) вещам посредством голоса, иначе говоря, «подражанием сущему посредством букв и слогов» (Кратил 424). Если первые имена правильны вследствие степени их соответствия предмету, то позднейшие правильны уже посредством первых.
В «Филебе» (18) Платон устами Сократа излагает предание о Тевте, который первый разделил звуки на гласные и полугласные, установил их число, долготу и краткость и заметил единую связь между ними, эту связь Тевт и назвал грамматикой — «единой наукой о многих буквах (звуках)». Можно сказать, что такова и была грамматика в том своем виде, как она дошла до Платона. Ядром этой грамматики является фонологическая практика, необходимая для составления алфавита.
Теперь рассмотрим, что же нового было привнесено в грамматику самим Платоном. В «Кратиле» излагается целая программа построения оригинальной грамматики, основанной на теории подражания:
1. Провести разделение простейших частиц (элементов), выделить гласные, безгласные и полугласные, установить виды гласных.
2. Возвратиться к сущностям и их именам и установить, нет ли таких имен, к которым бы все сводилось как к составным частям, из
423
которых можно было бы видеть, что они означают, установить также, не различаются ли эти имена по видам, подобно элементам.
3. Найти для каждой вещи соответствующее ей имя — либо одно слово, либо смесь слов.
4. Примерять звуки к вещам — то к одной вещи, то многие вместе, образуя слоги, а затем соединять слоги, из которых уже будут состоять слова и выражения (Кратил 424 е–425 а).
Изложенная программа является фрагментом универсальной грамматики Платона, причем это именно грамматика, поскольку речь идет также о выражениях (высказываниях), а не теория именования; хотя, конечно, это грамматика, построенная на основе теории именования. Теория синтаксиса, не нашедшая должного места в «Кратиле», излагается Платоном в диалоге «Софист» (261 d–262 c), где оговариваются условия сочетаемости слов друг с другом, выделяется глагол (рема), как обозначение действия, и имя (онома), как обозначение того, что производит действие. Там же выделяется структура элементарного высказывания, как сочетания имени с глаголом, и обосновывается деление высказываний по качеству: истинная речь говорит о существующем как оно есть, ложная же говорит о существующем как о несуществующем. Может показаться, что синтаксис «Софиста» противоречит грамматике «Кратила», поскольку истинное и ложное в «Софисте» соотносимо лишь с высказываниями, а не с именами. На самом деле, в «Софисте» и «Кратиле» Платон пользуется совершенно разными обоснованиями истинности. Так, если в отношении высказываний допустимы только два возможных значения: либо истина, либо ложь, то об именах можно говорить как о более и менее истинных, т. е. здесь мы имеем дело не с двузначной, а с бесконечной истинностно-ложной интерпретацией.
Итак, располагая представлением о сущностях, люди подражают им при помощи звуков речи, одни слова лучше изображают сущность вещи, другие — хуже, но кроме истинности по подобию есть еще и истинность по установлению, по обычаю — язык оказывается системой, детерминированной как природой, так и обществом. Критика данной теории мимезиса приводится самим же Платоном в заключительной части «Кратила». Определенная независимость законодателя слов допускает возможность совершения им ошибки уже в самом начале, исправить которую позднее нет никакой возможности, так как любые попытки исправления будут происходить в рамках того же изначально испорченного языка. Иначе говоря, истинность формальной системы не может быть установлена средствами самой этой системы. Перед нами не что иное, как обоснование Платоном знаменитой теории Тарского (1935 г.) о неформализуемости понятия истины. Следующим
424
необходимым шагом, как нам известно, является разграничение объектного метаязыка, что и было впоследствии проделано стоиками и дошло до нас в изложении Августина.
Семантический анализ первослов приводит Платона к другому важнейшему результату — так или иначе эта редукция ведет к исходным философским установкам исследователя. В частности, Платоном приводятся доводы как в пользу того, что первослова отражают концепцию Гераклита, так и в пользу концепции Парменида, причем обе точки зрения подтверждаются этимологическим анализом. Иначе говоря, любая достаточно полная языковая теория, пытающаяся объяснить языковые явления, основывается на исходных философских взглядах ее создателя, т. е. представляет собой интерпретацию той или иной философской системы. Таким образом, помимо создания описанной выше оригинальной системы универсальной грамматики, Платоном был впервые открыт и сам принцип построения универсальной грамматики — как конкретного приложения философии к объяснению лингвистических феноменов.
425
© А. Л. Савельев, 2000
© Издательство
С.-Петербургского университета, 2000
© СМУ, 2000