энциклопедический словарь брокгауза и ефрона
Горгий (Γοργίας) — самый оригинальный и последовательный из софистов; род. около 483 г. до Р. Х. в сицилийском городе Леонтионе, около 427 г. был отправлен в Афины во главе посольства с просьбою о помощи для своего города против сиракузян (во время Пелопоннесской войны). После того он много странствовал по Греции, преподавая риторику и сочиняя торжественные речи для произнесения на олимпийских и дельфийских празднествах. Конец жизни провел в Лариссе (в Фессалии) и умер в 375 г. до Р. Х., на 108-м году от роду. В молодости Г. занимался натурфилософией, как ученик Эмпедокла, потом перешел к диалектике элейской школы и, усвоив скептические аргументы Зенона и Мелисса против мнимого бытия, развил их далее и обратил против всякого бытия и всякого познания в сочинении «О природе, или о несуществующем», коего содержание излагается у Секста Эмпирика (adversus Mathematicos), a также в приписанном Аристотелю сочинении «De Melisso, Xenophane et Gorgia». Впоследствии Г., подобно прочим софистам, променял философию на словесное искусство.
В названном сочинении Г. доказывает следующие положения: 1) ничего не существует; 2) если бы что-нибудь было, его нельзя было бы познать; 3) если бы оно существовало и было познаваемо, его нельзя было бы высказать. Эти положения доказываются так:
1) если бы что-нибудь было, оно было бы или сущее, или не-сущее, или оба вместе. Но а) сущее не может быть, ибо за ним нельзя удержать никакого определения. Если сущее есть, то оно или определяется самим собою, и следовательно, вечно, безначально и бесконечно (ἀΐδιον), или же определяется другим, т. е. есть происшедшее. Но в первом случае его нет нигде, ибо если оно есть где-нибудь, то оно не бесконечно, так как то, в чем оно находится, различается от него самого и составляет его границу; а также не может оно находиться в самом себе, так как это значило бы, что оно различается от самого себя и не есть то, что есть, что нелепо. Но столь же невозможен и второй случай: сущее не может быть, как происшедшее от другого, ибо оно происходило бы или из сущего или из не-сущего; но от сущего оно происходить не может, потому что тогда оно уже было бы, а не произошло, от не-сущего же оно не может происходить, потому что из ничего ничего не бывает. Подобным же образом Г. доказывает, что сущее не может быть ни единым, ни многим и т. д. Итак его вовсе нет; но также b) нет и не-сущего; ибо если бы оно было, то оно тем самым было бы сущим. Наконец с) нельзя допустить, чтобы сущее и не-сущее были оба вместе, ибо они или различаются между собою, или не различаются; если различаются, то ни то, ни другое не может быть согласно предыдущему; если же не различаются, то нельзя про них сказать оба — тогда остается только одно, которое есть или сущее или не-сущее и опять-таки не может существовать ни в том, ни в другом случае, как доказано.
2) Если бы что-нибудь существовало, то его нельзя было бы познавать, ибо мы можем познавать только в наших собственных представлениях; но наши представления не суть внешние вещи. Если бы представление ручалось за бытие, тогда всё представляемое было бы реально, напр. летающий человек, колесница, катящаяся по морю, и т. п. А также то, что не существует, не могло бы быть представлено; между тем, мы представляем себе Химеру, Сциллу и т. п.
3) Если бы что-нибудь существовало и было познаваемо, мы не могли бы высказать эти познания, ибо слова суть особые звуковые явления, относящиеся только к одному чувству слуха, тогда как познаваемое нами относится к различным чувствам и не имеет ничего общего со словами.
В заключение своего изложения этой диалектики Гегель (в своей исторической философии) замечает, что она неопровержима для того, кто утверждает чувственно-сущее, как реальное. К этому можно прибавить, что первое положение Г. сокрушительно для отвлеченной рассудочной метафизики, второе — для тех психологов-субъективистов, которые безусловно противополагают бытие сознанию, а третье — для тех, которые в человеческом слове видят только психомеханическое явление и потому неизбежно впадают в номинализм.
Вл. С.