НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
УНИВЕРСУМ ПЛАТОНОВСКОЙ МЫСЛИ V
В. А. Кyльматов
ЛОГИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ
И ЛОГИКА БОЖЕСТВЕННАЯ
Поставленный Сократом вопрос об общих определениях, об определениях как таковых и противопоставление Парменидом вечного и самотождественного бытия постоянно изменяющемуся миру явлений трансформируется у Платона в проблему идей, эйдосов, вечных самотождественных, неизменных, выражающих суть изменяемых вещей. Другими словами, платоновская идея - это аналог парменидовского вечного и неизменного бытия, разрешающего проблему сократовского общего определения, неизменной сути, противостоящей изменяющейся действительности (миру мнения), только уже не для всего мира в целом (как у Парменида), а для каждой вещи в отдельности. Два круга космической души в диалоге "Тимей" - круг тождественного и круг иного есть по сути дела два пути, которые описывает в своей поэме Парменид.
Отказ от идей, стоящих над множеством, и нахождение единого в самом множестве ведет Аристотеля к преобразованию платоновской системы и созданию доказательства на основе открытых им фигур силлогизмов. Ядром доказательства выступает средний термин. Аристотель получает средний термин не от софистов и не от Сократа (понятие среднего термина у них отсутствует), а от Платона. Но не от форм рассуждений последнего (предшественниками Аристотеля в анализе рассуждений были софисты). У Платона нет использования модуса barbara (разве только привходящим образом), основного модуса первой фигуры, к которой сводятся остальные две. Однако в его диалогах есть рассуждения о третьем элементе, связывающим два крайних, и только благодаря такому соединению возможно истинное знание, все науки. В качестве примера можно указать на диалог "Филеб", где идет речь о математике, музыке, грамматике. Среднее у Платона - мера, число и одна из четырех причин всего существующего, т.е. выступает в качестве онтологического и методологического принципа и не связано с формой рассуждений и умозаключений. У Аристотеля средний термин становится единственной причиной, точнее, может выступать в роли любой из четырех причин. Те функции, которые у Платона выполнял демиург, соединяя предел и беспредельное, и тем самым создавая условия для познания, у Аристотеля выполняет человек, находя средний термин для двух крайних и, таким образом, получает истинное умозаключение. Еще раз подчеркнем, что главную помощь Аристотелю в создании первой фигуры и на ее основе создание силлогистики оказала философия Платона с требованием поиска среднего элемента, скрепляющего крайние, с требованием по сути дела воспроизвести действия демиурга по созданию космоса, его тела и души.
Но тогда и изложение, построение текста будет иным и будет требовать иного отношения. Если при чтении текста Аристотеля и других философов из этой же линии развития философии, читая текст, мы требуем и получаем однозначный позитивный результат, и само движение к результату не есть то, что есть результат, то в текстах Платона, Луллия, Гегеля мы имеем обратное этому отношение. Становится важной архитектоника самого текста и текст есть форма и образ, выражающее нечто вне него находящееся и не являющееся им. После прохождения круга мы должны свести к единству и наше множественное пространство, перейти от нашего человеческого пространства к пространству божественному, в котором нет множественности, а есть единство, в котором круг есть точка. Воспользуясь образом, который дает Платон, мы трехмерную фигуру, которая есть символ ощущения, сводим к плоскости, которая есть символ мнения. Плоскость мы сводим к линии (символу знания), а последнюю сводим к точке, которая есть ум. Из движения последнего и получается все предыдущее. Наше человеческое мышление, непостоянное и изменчивое, мы должны уподобить круговращению небесного ума, правильного и постоянного, как об этом говорит Платон в диалоге "Тимей".
Мы упоминали Платона, Луллия и Гегеля как представителей определенной линии в философии, противостоящей другой линии, наиболее ярким выразителем которой является Аристотель. Противостояние рассматривается прежде всего в способе аргументации и доказательства. Однако следует сказать, что и внутри неаристотелевской линии философии каждый философ отличается от другого. В самом общем виде различие в отношении Платона, Луллия и Гегеля таково. Платон, задаваясь вопросом об истинном рассмотрении какого-либо понятия, каждый диалог посвящает разбору определенного конкретного отношения. У Луллия рассматриваются сочетания букв, которые принимают значения его алфавитной таблицы. Если Платон воплощает систему модель - образ этой модели на уровне текста всего диалога или определенного его фрагмента, то Луллий доводит такое воплощение до уровня определения [1]. Гегель же рассматривает уровень изменения самой модели. Платон и Луллий используют вертикальное отношение модель - ее проявление. Модель может детализироваться. Достаточно сравнить ранние диалоги Платона, где всего один круг, с поздними, где таких кругов уже несколько (например, в диалоге "Парменид"). У Луллия также есть внутренние изменения. Это касается прежде всего упрощения самого "искусства", количества фигур, но главным образом определений, которые формируются в полемике с общепринятым аристотелевским способом задания определений через род и вид. Но само изменение модели не становится предметом отдельного рассмотрения, берется только вертикальная связь и не рассматривается горизонтальная. Модель у Платона и Луллия и не может рассматриваться ими в качестве изменяющейся, подобно истинному бытию Парменида. В то время как у Гегеля совокупность всех изменений модели, весь ее пройденный путь и есть Абсолютный Дух.
Кульматов Владимир Александрович - канд. филос. наук, преподаватель Русского Христианского Гуманитарного ин-та (РХГИ)
Исследование ведется в рамках проекта, поддержанного РГНФ, грант № 97-03-04370
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Кульматов В. А. Построение определений в "Искусстве" Р. Луллия// Научная конференция "Современная логика: проблемы теории, истории и применения в науке". 19-21 июня 1996 г. СПб., 1996. С.88-89. назад
© СМУ, 2007 г.
НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
