НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
УНИВЕРСУМ ПЛАТОНОВСКОЙ МЫСЛИ V
Ю. M. Pоманенко
АНАМНЕЗИС И ДИАЛЕКТИКА
В ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ ПЛАТОНА
Платоновская модель диалектического метода во многом связана с его теорией анамнезиса (припоминания). Дополнительность диалектики и анамнезиса определяет специфику платоновской гносеологии. Проблема совмещения диалектики и теории припоминания состоит в нахождении общей им концептуальной схемы. Этой искомой схемой является "совпадение противоположностей". Действительно, диалектика традиционно определяется как одновременное отождествление и различение противоположностей. В равной степени и анамнезис есть "совпадение противоположностей" настоящего момента, в котором актуально воспринимается и мыслится бытие, а также прошлого (или будущего) момента, не существующих в силу необратимой природы времени. Короче говоря, анамнезис есть совпадение настоящего и прошлого (или будущего) как диалектическое отождествление онтологически исключающих друг друга бытия и небытия. Иначе говоря, диалектика и анамнезис просвечивают друг в друге. Поставим задачу - обосновать этот тезис в онтолого-метафизическом контексте.
Если быть полностью точным, то термин "анамнезис" необходимо перевести как "над-поминание", с учетом смысла "обращения", заключенного в приставке "ана". Говоря парадоксально, анамнезис - это воспоминание о будущем.
Когда читаешь Платона, возникает безотчетное чувство, что его тексты являются воспоминанием о нас - потомственных читателях. Более того, это чувство становится странным во второй степени, ибо мнится, что Платон пишет о нас из будущего. Ведь мы, нынешние, не имеем абсолютно достоверных критериев реальности как прошлого, так и будущего. Мы есть всегда в настоящем, а прошлое всегда было, и будущее всегда будет.
Для припоминания бытия и естества невозможно изобрести универсальных правил мнемотехники. Если бытие само забылось, то оно само должно и напомнить о себе. Это напоминание происходит нечаянно, и здесь нелишне вспомнить гераклитовское: "Не чая нечаянного, не выследишь неисследимого". Память накатывает вдруг, без субъективного усилия, до оторопи и изумления. Платон и Сократ ходят (дискурсивно) вокруг и около этого момента "вдруг" - у той точки, где спрятались бытие и природа, готовясь принять их новые манифестации.
Композиция платоновского диалога "Парменид" организована таким образом, что в центре всей диалектико-логической схемы сфокусируется одна проблема - проблема "этого странного по своей природе "вдруг""[1]. В этом закавыченном словосочетании каждое слово нуждается в отдельном оговаривании. Не случайно здесь употреблено указательное местоимение "это", подразумевающее присутствие и непосредственное восприятие чего-то такого, что является странным, т.е. двоящимся, вызывающим головокружение от наблюдения того, как в рассматриваемой "стороне" вещи видится обратная ее "сторона". Но эта "странность" (справедливо сказать - "двусторонность") естественна - соответствуя "своей природе", а не чьей-либо иной. Созерцающий глаз не посторонен этому эффекту странности, иначе он бы ее не увидел. "Вдруг" означает "внезапно", "сразу" (с первого раза), видение одного в другом. Греческое слово exaiphnes (вдруг) позволительно отождествить в переводе со словом "из-обильно", где предлог "ех" (из) указывает на некое место и "выражает движение из или от какого-либо места, а иногда пребывание вне какого-либо места", а основная часть слова может означать "богатство", "обилие"[2].
Платоновский диалектический дискурс, ходя вокруг и около места укрытия природы, суживает круги и сдавливает логико-диалектическими схемами возможную точку выхода природы из укрытия, как бы вызывая изобильное излияние ее новых богатств и щедрот. "Рог изобилия" действительно имеет воронкообразную структуру.
Диалектика необходима для того, чтобы избежать потерь изливающейся благодати природы. Диалектика в своем закономерном развитии воспроизводит форму и структуру "рога изобилия", откуда в нее может быть полностью перелито живое содержимое "фюзис". По замыслу Платона, достаточно создать логико-диалектическую форму, повторяющую структуру "фюзисной" воронки, как сама эта абстрактная форма вдруг изобильно обогатится всем живым содержанием. Амбиции у диалектики немалые, но и задачи она ставит перед собой грандиозные.
Природа есть полнота всего. Диалектика же есть всеобщая пустая форма. Платон сам предупреждает, что диалектика является упражнением в пустословии, т.е. закономерном, последовательном создании такой логически-словесной конструкции мысли, которая закроет все возможные выходы для природы. Живое слово нужно истощить, выпарить, рафинировать до понятия, т.е. превратить в пустое слово.
Пусть природа любит скрываться и уносить в потаенность свое богатство. Но кроме любви к укрыванию, она еще боится (ненавидит) пустоты. Вот на пустоту ее и можно будет выудить обратно, но только это нужно организовать соответствующим образом, так чтобы пустота зеркально отразила саму природу, заманила ее же собственными образами. Или как принято это называть у историков философии - платоновскими идеями.
Природе, в принципе, безразлично куда прятаться или переливаться. Но это не безразлично конструктору диалектики. Помощи от Естества ему пока ждать не приходится, так как он отказался временно от него. В диаде естества пустоты не обнаружить. Следовательно, необходимо трансцендировать в единое бытие, используя контрадикторное ему небытие как отсутствующее место для пустотной приманки фюзис.
По сути дела, диалектика как упражнение в эквилибрировании в неравновесной опасной точке между бытием и небытием пустыми понятиями (т.е. вторичными словами) является мнемотехникой припоминания "первого раза" - того момента, когда произошло зарождение сущего. Подчеркнем - не творения, а именно зарождения, зачатия, рассматриваемого с точки зрения его естественности или сверхъестественности в метафизическом плане.
Проблема "фюзис" в диалоге "Парменид", посвященном, на первый взгляд, чисто онтологической проблематике отношения "бытия" и "небытия", присутствует в той его части, где постулируется "странный" момент "вдруг". Чтобы интерпретировать его именно метафизически, под рубрикой категории "естества", необходимо сделать ряд методологических допущений. В самом деле, диалектика "Парменида" есть некая онтологическая "поэтика" (которую В. Н. Топоров определяет "как набор подлежащих реализации смыслов и как саму форму этой реализации"[3]). А "поэтическое" является синонимом "творческого". Диалектика есть некое упражнение в смысловой соотносимости категорий "бытия" и "небытия" и она является "необязательной" мыслительной игрой. Ее могло бы и не быть, хотя сейчас, после Платона, она уже есть, вроде бы. Эта "необязательность" лишний раз подчеркивает способность диалектики адекватно выражать акт творения бытия из небытия.
Таким образом, диалектика является творческим мыслительным деянием, и это "вытекает из сути творчества как некоей игры"[4]. Определив подход основателя Академии к "естеству" как припоминание последнего, можно в самом процессе анамнезиса выделить уровень категорий и уровень экзистенциалов. Логос и мифос являются двумя способами запечатления, хранения и трансляции информации о "естестве". В случае "поломки" одного из способов, все функции припоминания берет на себя другой, поскольку объем памяти у них равномощен. Платон, как известно, был и мастером логических рассуждений, и незаурядным мифотворцем. Даже в самом "логичном" трактате (в "Пармениде") Платон неявно инъектировал космогонический миф. "И в этом смысле можно согласиться с точкой зрения, согласно которой назначение космогонического мифа не только передать информацию - память о зачатии, но и помочь пережить ощущение собственного зачатия, как бы заново пройти путь выхода из неопределенности и обретения опоры. В ходе этого "припоминания" прорабатываются такие важнейшие "психофизиологические" ощущения, как целое и расчлененное, единое и множественное, внутреннее и внешнее (и их взаимопроницание), смешение, слияние, переход, неопределенность, томление, обеспокоенность, тоска, тревога, страх, наконец, сам процесс интроспективного переживания всех линий развития (иногда за пределами пространства данной "личности") через припоминание"[5].
Анамнезис фюзис есть "возможность возвращения с помощью памяти к своим истокам, к переживанию, каким бы оно ни было опосредованным, драмы оплодотворения и зачатия; наконец, сам способ этого переживания-возвращения, открывающийся с помощью особого рода "колебатель-но-колыхательных" движений и связанного с ними "океанического чувства". Но есть еще один очень важный аспект, который отражается в идее рождения независимо от того, реализуется ли она в биологическом или духовном плане. Субъект рождения (тот, кто рождается), будь то ребенок или "новый", духовно родившийся (хотя бы на краткое время, когда восстанавливается связь с бессмертием, с полнотой жизни) человек, переживает пограничное состояние тесноты, томления, мук, страданий, разрешающееся выходом в "новое" пространство, что воспринимается как освобождение, как "новое рождение", как приобщение к вечности и бессмертию"[6].
В свете приведенных пояснений по поводу смысла "припоминания естества" вернемся непосредственно к словам Платона о "странном" моменте "вдруг": "это "вдруг", видимо, означает нечто такое, начиная с чего происходит изменение в ту или другую сторону. В самом деле, изменение не начинается с покоя, пока это - покой, ни с движения, пока продолжается движение; однако это странное по своей природе "вдруг" лежит между движением и покоем, находясь совершенно вне времени; но в направлении к нему и исходя от него изменяется движущееся, переходя к покою, и покоящееся, переходя к движению"[7].
"Странность" момента "вдруг" характеризуется следующими существенными подробностями: во-первых, в нем нечто начинается, во-вторых, изменение происходит "в ту или другую сторону". "Странность" каким-то образом связана с наличием двух "сторон" чувствуемой веши - реальной и мнимой - налагающихся друг на друга в акте стихийной интуиции. Характерен оборот "...в ту или другую...", где не случайно используется нестрогая дизъюнкция. Здесь указывается, что природное начало всегда начинается, если начинается, сразу в обоих ("в том и другом") направлениях. Вслед за этим фрагментом "та" и "другая" стороны связываются друг с другом конъюнктивно. "И коль скоро единое покоится и движется, оно должно изменяться в ту или в другую сторону, потому что только при этом условии оно может пребывать в обоих состояниях. Изменяясь же, оно изменяется вдруг и, когда изменяется, не может находиться ни в каком времени, и не может, значит, в тот момент ни двигаться, ни покоиться"[8].
В "начале" конъюнкция и дизъюнкция существует одновременно и одноместно, что можно записать в такой форме: из-вдруг начинается изменение в ту или/и другую сторону. Это перефразировка гераклитовского: путь туда или/и сюда - тот же самый. В подобной вербально выраженной конструкции мысли угадывается не что иное, как модель часового механизма. Можно сказать, что Платон спекулятивно предвосхищает изобретение часов. Главными деталями здесь являются скрученная до предела спиралеобразная пружина "фюзис", подвешенная на неподвижную ось "бытия".
Чтобы заснуть или проснуться (а сон является естественной потребностью человека), необходимо приложить двойное усилие. Вернее сказать, просыпание зависит от двух условий - внешнего и внутреннего. Самопроизвольное восстановление во сне затраченных в предыдущем бодрствовании сил должно встретиться с внешним сигналом среды. Просыпание не случайно называют припоминанием. Но чтобы среда подала сигнал о пробуждении, нужно заранее в ней оставить "след" (попросту - завести "будильник"). Среда бодрствования возвращает под конец сна те следы, которые были оставлены накануне. Если не удалось оставить никаких следов, то и пробуждения может не произойти - наступит летаргический сон.
Итоги данного исследования проблемы соотношения диалектики и анамнезиса можно подвести следующими метафорическими оборотами. Диалектика есть некие часы, предназначенные для хронометрирования бытия; но не простые часы, а со встроенным "будильником", который срабатывает всякий раз, когда настоящее и прошлое (будущее) "совпадают" в неделимом моменте "вдруг", заставляя мышление, забывшее бытие, опомниться.
Романенко Юрий Михайлович - канд. филос. наук, доц. кафедры онтологии и теории познания философского ф-та СПбГУ
Исследование поддержано PГНФ (грант № 96-03-04141).
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Платон. Парменид 156 d. назад
[2] Вейсман А. Д. Греческо-русский словарь. М., 1991. Стб.387. назад
[3] Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. М., 1995. С.576. назад
[4] Там же. назад
[5] Там же. С.585. назад
[6] Там же. C. 585-586 назад
[7] Платон. Парменид 156 d-e. назад
[8] Там же. 156 е. назад
© СМУ, 2007 г.
НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
