НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
УНИВЕРСУМ ПЛАТОНОВСКОЙ МЫСЛИ V
А. В Добин, E. M Прошина
Е.Н.ТРУБЕЦКОЙ
О «СОЦИАЛЬНОЙ УТОПИИ ПЛАТОНА»
В своем итоговом труде «Смысл жизни» (1918) E. H. Трубецкой характеризовал современную ему политическую ситуацию как давно уже им предчувствуемую «всемирную катастрофу», которая показала принципиальную неспособность государственных, правовых институтов, культуры в целом, удержать общество, попавшее в экстремальную ситуацию, от анархии и хаоса. Ныне, писал Трубецкой, «апокалиптическое видение зверя, выходящего из бездны, облекается в плоть и кровь». Наиболее явно это происходит в России. Здесь и государство, и культура оказались абсолютно бессильными перед всеобщим озверением, вызванным тяжелейшей и никому ничего не принесшей, более того, проигранной, войной, во время которой самые худшие инстинкты получили полную и даже поощряемую свободу. Очевидно, отмечает Трубецкой, что и «вся мировая культура поражена недугом, который грозит стать смертельным», «провал современной государственности — явление всеобщее». Другие страны более цивилизованы («там черт ходит "при шпаге и в шляпе" — писал он некогда П. А. Флоренскому), более культурны, но и их ожидает, пусть чуть позже, участь России».
Политические катастрофы случались и прежде, но тогда их локальный, ограниченный характер позволял мыслителям прошлого, подвергая критике некоторые конкретные формы государственного устройства, искать какие-то идеальные способы организации политической жизни, не подвергая сомнению сам принцип государственности. Одним из таких мыслителей Трубецкой считал Платона.
В своих работах Трубецкой отмечал, что время Платона — это время кризиса, имевшего, пo крайней мере, внешний блеск античного общества. Причем именно после Пелопонесской войны, «величайшего успеха в борьбе с персами внезапно открылся тяжкий смертельный недуг, подтачивающий всю греческую культуру». До этого кризиса, в Греции «в основе отношений личности к государству лежит религиозное поклонение, и подчинение закону... есть акт религиозный», а также и моральный, гражданский, основанный на чувстве причастности к великому народу. Но при разложении прежних устойчивых форм государственной жизни, что происходит еще при жизни Сократа, общество начинает жить, восприниматься и теоретически осмысляться (софисты) как «случайное и произвольное соединение людей», из коих каждый стремится к тираническому господству над всеми и все над каждым». Политическая жизнь античного государства становится непрерывным внутренним и внешним конфликтом — кровавым и совершенно бессмысленным, способствующим не достижению каких-то высших целей, а лишь деградации граждан и государства, «всеобщему измельчанию».
По мнению Трубецкого, именно понимание глубинной катастрофичности происходящего, осознание порочного круга, в который попадает направляемая игрой эгоистических интересов жизнь практически каждого греческого государства, подводит Платона к его основной идее: «Доколе философы не будут царствовать в государствах.., так, что философия совпадет с царской властью, пока не будет упразднено нынешнее разделение того и другого — нет спасения от зол ни государствам, ни всему человечеству».
Трубецкой соглашался с принципом, выдвинутым Платоном. Но ограниченность точки зрения Платона заключалась в том, что он считал возможным достижение целей, «ради которых стоит жить», только в рамках пусть и «идеального» гоcударства. По мнению Трубецкого, такая высокая оценка возможностей государства привела Платона в конце концов к тому, что государство из орудия, средства «служения», превратилось в самоцель, в то, чему служат.
Трубецкой пишет о том, что наивысшей целью человеческой жизни, которой Платон хотел подчинить все человеческие ценности, является осуществление «божественного начала в человеке», достижение «человеком той прекрасной, нетленной формы существования, над которой не властны смерть и время». Но Платон предлагает сделать это при помощи средств, внешних, если не враждебных самому спасаемому человеку.
Государство Платона ведет своих граждан к «загробной вечной жизни, оно обуздывает их телесные влечения.., стремится к искоренению их эгоизма.., воспитывает в них единомыслие и единодушие», но сам характер его, внешний и враждебный реальным человеческим отношениям, приводит к тому, что никакая индивидуальность (а ведь во многом вся философская деятельность Платона была инициирована великой индивидуальностью — Сократом) не может возникнуть и существовать в его рамках.
Трубецкой отмечает и то, что утопические проекты Платона противоречат самой платоновской метафизике (об этом писал и Вл. Соловьев). Ее основная черта — резкое противоположение двух мировых начал — мира идеальных сущностей и материи. «Идеи» принципиально невоплотимы в материи, «вместо того, чтобы осуществлять в себе идею, мир только подражает ей, отражает ее во множестве единичных явлений». Материя не «пропускает» идеи в себя, оказывает им сопротивление, искажает их до неузнаваемости. Идеальный мир и божество, этим миром управляющее, оказываются в конце концов бессильными перед косностью материи. Таким же бессильным перед лицом реального мира оказывается и философ, пытающийся изменить этот мир в соответствии со своими идеальными проектами. Именно поэтому, утверждает Трубецкой, масштабность политических проектов Платона постоянно уменьшалась, в конце своей жизни он отрекается от безусловности своего идеала, и государство «Законов» держится «уже не философской религией, не знанием, а внешней силой; тут Платон ставит себе задачей... всестороннюю и мелочную регламентацию». А исполнение такой регламентации, внешнее искоренение эгоизма, неизбежно требует того, чтобы государство управлялось тираном, «полицией». Платон в этом случае «стремится достигнуть целей добра компромиссом со злом».
Заслуга Платона, считал Трубецкой, заключается в том, что он первый ясно понял всю ложь языческой жизни, для которой человеческая личность как таковая не имеет ни малейшей ценности, и где сами ценности оказываются неизбежно ценностями того или иного класса, партии, силой и обманом навязываемыми всем остальным. Положительным у Платона является и отрицание возможности индивидуального, внесоциального «спасения» человека. По Платону, «задача спасения связывает людей в одно целое; в одиночестве не достигнет спасения и сам философ; для спасения отдельной личности нужно возрождение всей ее общественной среды». Но основная «ложь Платона» состоит в следующем. Он полагал, что «Царство Божие зачинается не в сердцах людей, а приходит извне: спасение является прежде всего актом правительственной мудрости, результатом действия внешнего принудительного механизма». Трубецкой в своих работах вовсе не отрицал необходимость существования такого принудительного механизма в государстве, более того, он считал, что с христианской точки зрения «бесконечно лучше то состояние человечества, где зло сдержано хотя бы внешними материальными преградами, нежели то, где зло не сдержано ничем». Но необходимо всегда помнить, предупреждал он, что Евангелие «ценит государство не как возможную часть Царства Божия, а как ступень, долженствующую вести к нему в историческом процессе».
Если для Платона единственное царство правды есть лишь особая форма государства, то для Трубецкого «для осуществления религиозной цели спасения необходим особый религиозный союз, не связанный мирскими задачами, отличный от государства и свободный от него», другими словами — Церковь. Но церковь — как свободный союз, а не теократия, в которой, как показал исторический опыт церкви христианской, мирское начало всегда брало верх над началом божественным, в силу неизбежных исторических причин не осознавалось ясно «отличие между порядком сверхчувственным и порядком материальным, между царством не от мира сего, которое берется силою свободного подвига человека, и той чувственной материальной сферой, где властвует естественная необходимость». Самая идеальная теократия не сможет, считал Трубецкой, даже приблизить осуществление Царства Божия на земле.
Это не значит, что между тварным и Богом лежит непроходимая пропасть. Она существовала (возникла), но «страстью и воскресением Христа снято проклятие с земли. Вся она от низших до высших ступеней участвует в том восхождении жизни, которая устремляется к небесам». Это значит, что спасение человека и человечества достигается лишь «соборным», но одновременно свободным, освящающим всю уже оправданную природу человека, усилием. Зло, царящее в мире через человека, может быть побеждено только изнутри, через свободное самоизменение человека — и никакие внешние средства, ни государство, ни законы в таком преображении человека ничем помочь не в силах. Они лишь могут при помощи внешних средств удержать человека от дальнейшего падения, но, впрочем, это идеальный вариант отношения человека и государства. Чаще всего «государство хочет быть для человека безусловной ценностью; оно вообще не склонно признавать никаких высших над собой ценностей, в том числе ценности человеческой души или безусловного достоинства человека».
В своих работах Трубецкой рассматривал учение Платона о государстве в двух аспектах — как аналитику и критику существовавших во времена Платона типов государства, и как попытку создать собственную модель идеального государства. Как критик Трубецкой считал, что Платон не утратил и никогда не утратит своего значения до тех пор, пока существует государство. Но предлагаемая Платоном модель идеального общественного устройства имеет исторически и теоретически ограниченный характер, принципиально неприемлемый для воспитанного на христианских принципах современного человека. В этом смысле учение Платона имело поучительную, но отрицательную ценность. Но в любом случае, считал Трубецкой, Платон был и остается вечным собеседником человечества.
Добин Александр Васильевич — канд. филос. наук, ст. прeпод. кафедры философии С.-Петербургского ун-та водных коммуникаций; Прошина Елена Михайловна — д-р филос. наук, завкафедрой философии Северо-Западной Академии управления.
© СМУ, 2007 г.
НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
