НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
УНИВЕРСУМ ПЛАТОНОВСКОЙ МЫСЛИ VIII
М. П. Косых
"ТОТ ЧЕЛОВЕК" - "ТО УДОВОЛЬСТВИЕ"
В данном сообщении пойдет речь о приеме который можно
условно назвать объективирующей персонификацией. Для начала нужно
обратить внимание на появление в диалоге "Гиппий больший" (286с)
"некоего человека" ссылками на которого как на "того человека" в
дальнейшем будет наполнен диалог. Этот "тот человек" ставит
собеседников в трудное положение своими вопросами он упорен
"ничему не верит на слово" (289е) насмешлив и даже может хватить
палкой за нелепый ответ. Сократ стыдится его а он не позволяет
Сократу болтать вздор и "с легкостью говорить об этих еще не
исследованных предметах или иметь вид что я знаю то чего не знаю"
(298с). Оказывается что "тот человек" - Сократ сын Софрониска. Он
близок Сократу по рождению и живет с ним в одном доме (304d).
Таким образом это - "тот Сократ" "этого Сократа" - некая
объективированная самоперсонификация которая служит моделью для
других объективирующих персонификаций.
Подобный прием используется также и в "Государстве" когда
предлагается создать "некое словесное подобие души" для наглядной
демонстрации защитникам полезности несправедливости природы
несправедливого человека. Сначала нужно создать образ зверя
"многоликого и многоголового". Лики домашних и диких зверей
располагаются кругом и "он может изменять их и производить все это
из самого себя" (588с). Затем потребуется создание образа льва и
образа человека "причем первый будет намного большим а второй
будет уступать ему по величине" (588d). После этого все три образа
объединяются и им придается единый облик - "облик человека так
чтобы это выглядело как одно живое существо а именно как человек"
(588d). В ответ на утверждение сторонников полезности творения
несправедливости говорится что тем самым "утверждается будто
полезно откармливать многоликого зверя делать мощным как его так и
льва и все что ко льву относится а человека морить голодом
ослаблять чтобы те могли тащить его куда им вздумается и он не был
бы в состоянии приучить их ко взаимной дружбе а вынужден был бы
предоставить им грызться между собой драться и пожирать друг
друга" (589а). Признающий же полезность справедливости утверждает
что "нужно делать и говорить все то при помощи чего внутренний
человек сумеет совладать с тем [составным] человеком и как хозяин
возьмет на себя попечение об этой многоголовой твари взращивая и
облагораживая то что в ней есть кроткого и препятствуя развитию ее
диких свойств" (589b).
Сходным образом можно по-видимому применять этот прием и в
других рассуждениях например в рассуждениях об удовольствии
превращая его в "то удовольствие" объективируя и персонифицируя.
В начале диалога "Филеб" Сократ предлагает к примеру попытаться
представить "такое состояние и расположение души которое способно
было бы доставить всем людям счастливую жизнь" (11d). В "Горгии"
удовольствие представляется как "то что появляясь дает нам
радость" (506с). В "Протагоре" Продик пытается провести различие
между радостью и наслаждением: "радоваться ведь свойственно
познающему что-нибудь и приобщающемуся к разуму с помощью мысли
наслаждаться же - тому кто что-нибудь ест или испытывает другое
телесное удовольствие" (337е). В других диалогах удовольствие
также связывается с ощущениями. В "Законах" говорится что "первые
детские ощущения - это удовольствие и страдание" (633а). Приятное
оказывается связанным с ощущениями "от пищи питья любовных утех и
так далее" (Гиппий больш. 298е). Удовольствие получается через
зрение и слух (Гиппий больш. 299е) а также через обоняние (Гос.
584b) и осязание. К числу так называемых "телесных удовольствий"
могут быть добавлены те "что относятся к уходу за телом".
По-видимому это удовольствия от таких вещей как "щегольские
сандалии или плащ или другие наряды украшающие тело..." (Федон
64d). Выделяются особые удовольствия "вызываемые красивыми...
красками очертаниями многими запахами звуками и всем тем в чем
недостаток не заметен и не связан со страданием а восполнение
заметно и приятно" (Филеб 51b). Под "красотой очертаний" имеется в
виду не красота "живых существ или картин" а то что называется
"вечно прекрасным самим по себе по своей природе и возбуждающим
некие особые свойственные только ему удовольствия не имеющие
ничего общего с удовольствием от щекотания" (Филеб 51с). Таким
образом можно вести речь о "душевных удовольствиях" (Филеб 39d).
Есть удовольствия и от занятий науками (Филеб 51е) связанные
по-видимому с радостями познания и даже некие "духовные украшения"
(воздержанность мужество справедливость) (Федон 114е). В
соответствии с тремя началами души и тремя родами людей в каждом
из которых преобладает то или иное начало (честолюбцев
сребролюбцев и философов) стоят и три вида удовольствий: "от
почета или знаний" "доставляемое деньгами" и "от созерцания бытия"
(Гос. 580d-e 582d-583a). Вместе с тем есть неподлинные и
воображаемые удовольствия. Их существование связано с игрой
воображения (Гос. 584а 606d). Для рассуждения об этом опять-таки
используется нечто подобное "тому человеку". Например в "Филебе"
говорится о том что "в наших душах в то же самое время обретается
и другой мастер. ...Живописец который вслед за писцом чертит в
душе образы названного. ...Когда кто-нибудь отделив от зрения или
какого-либо другого ощущения то что тогда мнится и о чем говорится
как бы созерцает в самом себе образы мнящегося и выраженного
речью" (39b). Создаются некие "картины удовольствий" (Филеб 40b)
причем даже "призрачные образы подлинного удовольствия...
производят сильное впечатление приводят людей в неистовство
внушают безумцам страстную в них влюбленность и служат предметом
раздора" (Гос. 586с).
С процессами воображения и изображения связана по-видимому и
возможность превращения непосредственно переживаемого удовольствия
в "то удовольствие" т. е. его объективация и персонификация.
Происходит как бы отрыв "приятного" от "приятного предмета"
субстантивация и представление "приятности" как чего-то
"самостоятельного" некой "сущности" - "удовольствия" в телесной
метафорике. "Для примера укажу на ту приятность которая связана с
едой питьем и всем вообще питанием и которую мы пожалуй назовем
удовольствием" (Законы 667b).
"Удовольствия" представляются как имеющие величину. Например в
"Протагоре" говорится об удовольствии и страдании что "они бывают
больше или меньше друг друга обильнее или скуднее сильнее или
слабее" и умеющему взвешивать предлагается сложить приятное и
тягостное и положив на весы сказать "чего больше". Таким же
образом представляется возможным сравнивать между собой разные
удовольствия и избирать "для себя всегда более значительное и
обильное" (356a-b). В "Государстве" производятся подсчеты в
результате которых выясняется что "царь [как человек справедливый]
живет в семьсот двадцать девять раз приятнее а тиран во столько же
раз тягостнее" (587е). За удовольствием можно гнаться (Горгий 500d
Федон 114е) оно может быть мимолетным и тонким (Федр 240b) чистым
и нечистым (Филеб 52с) и обладать собственной силой (Протагор 352d
357с Филеб 45a-d Законы 863b). Власть удовольствия осуществляется
с помощью воображения. "Оно [поэтическое воображение] питает все
это орошает то чему следовало бы засохнуть и устанавливает его
власть над нами" (Гос. 606d). Магическая сила удовольствия
представлена например в "предании" из "Федра" о превращении
любителей пения после смерти в цикад: "некоторые из тогдашних
людей пришли в такой восторг от этого удовольствия что среди песен
они забывали о пище и питье и в самозабвении умирали" (259b).
"Удовольствие" может представляться и как действие или
движение: "... и удовольствие возникающее в душе и страдание - оба
они суть какое-то движение" (Гос. 584а). В "Кратиле" в ходе
рассуждения о правильности и происхождении наименований говорится
что "то что называется удовольствием ({ don выражает видимо
действие направленное на пользу ({ nhsic})" (419b). "Восторг"
представляется как "исторгнутый и легко льющийся поток души".
"Наслаждение" ({ t ryic}) производится от "услады" ({ t terpn n}).
"Последняя же названа так как образ влекущегося ({ ryic}) сквозь
душу веяния ({ pno c}) и по справедливости должна была бы
называться "проникновением" ({ rpnoun}) но со временем
превратилась в "наслажденье" (419d).
Что касается персонификации в более точном смысле то она
используется как прямо так и косвенно. Например в начале "Филеба"
говорится возможно иронически о том что "подлинное ее [Афродиты]
имя - Удовольствие" (12b) а в конце этого диалога Удовольствия
отвечают на вопрос о желательности совместной жизни с Разумением
(63b-c). В "Государстве" тирану служат телохранителями "какие-то
рабские удовольствия" (587с). Кроме того описание удовольствий
нередко сопровождается наделением их нравственными качествами (они
выступают к примеру как "добродетельные" и "порочные"). При этом
конечно вполне осознается условность таких персонификаций. В том
же "Филебе" когда речь заходит о том "чтобы оставить удовольствие
в покое и не огорчать его подвергая столь тщательному испытанию и
изобличению" Сократ говорит о выражении "огорчать удовольствие"
как о несуразном (23а). Тем не менее подобные персонификации и
объективации по-видимому необходимы для перехода к постижению
"природы" удовольствия и ответа тем кто утверждает что
"удовольствий нет вовсе" (Филеб 49b). Наряду с этим возможно
видимо и вытеснение "удовольствия" в сферу "представлений" и
"мнимых образов" а также и его "десубстанциализация". Удовольствие
можно связать с состоянием живых существ и объяснять возникновение
удовольствия налаживанием расстроенной гармонии и возвращением
живого существа к своей природе (Филеб 31d). Тогда "полное...
возвращение к своей сущности есть удовольствие" (Филеб 32b). В
связи с такими возможностями стоит и возможность своеобразной
"дегуманизации" удовольствия. Примерами последней могут служить
рассуждения об удовольствии без разумения и жизни подобной жизни
"какого-то моллюска или других морских животных" в "Филебе"
(20е-21a-d) и уподобление тех у кого нет опыта в рассудительности
и добродетели и кто не вкушал "подлинного и чистого удовольствия"
скоту в "Государстве" (586a-b).
Таким образом мы имеем дело с тем что можно назвать пользуясь
выражениями А. Ф. Лосева логическим конструированием мифа и
диалектической мифологией. Подобные конструкции позволяют выйти из
ситуации "недосказанного мифа" обозначенной в "Филебе" хотя при
этом все же сохраняется опасность спасения "с помощью какой-нибудь
бессмыслицы" (14а).
Косых Михаил Петрович - канд. филос. наук кафедра этики и
эстетики философского факультета СПбГУ
©СМУ, 2000 г.
НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
