|
|
Пантелеев А. Д., к. ист. н., доц. исторического
факультета СПбГУ
Учение Платона оказалось самым влиятельным
философским проектом древности – все мало-мальски значимые системы,
появившиеся после, были или его развитием, или попыткой полемики с ним.
Надо сказать, платоновский дискурс стал доминирующей силой не только в античной
философии, но и в других областях мысли, в частности, религии.
Платоновские мотивы возникают у Филона Александрийского при толковании
ветхозаветных книг или у Плутарха при обращении к египетским и персидским
мифам. Чуть позже христианские апологеты, например, Юстин Философ, рассказывая о своей
вере образованным язычникам, начали пользоваться платоновскими образами и идеями,
но пальма первенства здесь принадлежала не церковным христианам, а гностикам,
которые со всеядностью грызунов набрасывались на все, что могло хоть в какой-то
степени подойти к их сложнокомпозитным системам. О непростых
взаимоотношениях платонизма и гностицизма существует множество
исследований; в этом докладе нам хотелось бы обратится к более
частному сюжету, находящемуся на стыке политики, этики и антропологии –
вопросу о лучших людях мира, философах у Платона и пневматиках у гностиков –
и показать, как платоновские идеи, высказанные им в «Государстве»,
оказались усвоены и истолкованы некоторыми гностическими учителями. Сразу
отметим, что «Государство» привлекало внимание не только валентининан, были и другие
учителя, обращавшиеся к этому диалогу. Так, Исидор, сын гностика
Карпократа, обратился к толкованию места об общности жен, а один
пассаж из «Государства» оказался в VI кодексе
Наг-Хаммади, но все это останется вне нашего внимания.
При обсуждении темы идеального государства,
издавна занимавшей Платона, затрагивается вопрос об «идеальных» людях, наделенных
определенными качествами и получивших необходимое образование. Их
«правильное» поведение обеспечивало функционирование и сохранность всего
полиса, причем особую роль здесь, конечно, играли философы и воины. Во
многом их характер и сознание формировались за счет особого воспитания –
недаром Платон придавал ему такое значение – но в еще большей степени
они зависели от природы души воспитуемых. Платон вводит своего рода евгенику. В V книге
«Государства» Сократ говорит о том, что лучшим мужчинам следует соединяться
с лучшими женщинами для произведения на свет лучших детей, а худшим,
наоборот, с самыми худшими, и что потомство лучших следует
воспитывать, а потомство худших – нет, ибо это приведет к «порче»
гражданского коллектива. Заботу о выполнении этого предписания –
подстраивать жеребьевку – должны были взять на себя правители-философы
(Rep. 459-460). Все эти меры должны были привести к сохранению гармонии в платоновском
полисе и его нерушимости.
Вопрос об «идеальных» людях волновал и гностиков,
причем для них это были не философы, а пневматики – те, чья душа
содержала или могла содержать частицу высшего, духовного мира, и была
предназначена к спасению. По-своему понимая слова Платона о соотношении
трех природ в человеке, гностики полагали, что люди делятся на три рода:
пневматики – духовные, психики – душевные и гилики (или соматики) –
телесные. Из них совершенным является лишь духовный род, содержащий в себе
частицы духовного мира: «Это – есть свет и соль мира». Что бы ни
творил пневматик, он спасался в силу своей особой природы. Отметим, что если
идеальный люди у Платона поддерживают государство а порядке и обеспечивают
его вечное существование, то цель жизни пневматика – доставка частицы
света Софии для воссоздания полноты духовного мира, Плеромы, после чего физический
и психический миры, находящиеся под властью Демиурга, будут уничтожены.
Процесс поиска таких людей имел два аспекта.
Первый – поиск пневматиков среди уже живущих и «пробуждение» в них
духовного начала. Это было непростым делом, ведь таких духовных людей было
очень мало – «один на тысячу и двое на десять тысяч» (Ev. Thom. 28; Clem. Alex. Exc. ex Theod. 55).
Возможно, при определении этого учитывался социальный статус потенциального
кандидата: Ириней прямо говорит, что Демиург возвышает имеющих духовное зерно,
ставя их священниками, пророками и царями (AH I. 7.
3). Затем, как и в кумранской общине, может быть, имел значение
гороскоп: об увлечении многих гностиков астрологией свидетельствуют указания
Иринея (AH I. 15. 6; ср. I. 24. 7), Климента Александрийского
(Exc. ex Theod. 69-75), Тертуллиана (De praescr. 43; Adv.
Marc. I. 18) и Ипполита (Ref. Praef.). Очевидно, были и другие
«тесты», неизвестные нам. Но был и еще один путь: кроме поиска пневматиков
среди миллионов уже живущих людей, можно было создавать условия, при которых
новорожденный гарантированно окажется обладателем духовного зерна.
Среди валентинианских ритуалов едва ли не
важнейшее место занимало таинство брачного чертога (Iren. AH I. 21. 3; Ev.
Phil. 122). Исследователи нет до сих пор не пришли к единому мнению о том,
что имеется в виду: некий символический обряд (точка зрения Г.-М. Шенке и Э.
Сегелберга) или вполне земной, плотский брак (Р. Грант, Ж. Киспель). Мы
полагаем, что валентиниане, отводя видную роль браку – сизигиям эонов –
при творении высшего мира и таинству чертога брачного для спасения,
создали особое учение о брачном союзе. Смысл и назначение брака
пневматиков – подготовить новое вместилище для частицы высшего мира,
создать идеальное дитя. Эта тема является основной для «Евангелия от Филиппа»:
«[Люди истинные] таковы, каковы они [с самого начала], и они создают
других, также людей [истинных]» (1). Валентиниане не утверждали, что брак и рождение
являются злом; наоборот, они – необходимая часть процесса спасения
«верных». Рождение будет продолжаться до тех пор, пока не будет собрано все
духовное семя, которое было рассчитано заранее. Брак пневматиков –
«неоскверненный брак», он «не [для] животных и не для рабов и женщин
оскверненных. Но он для мужей свободных и дев» (Ev. Phil. 73). В результате
такого брака родится ребенок, принявший образ отца и матери, и он
будет подобен Господу. Он будет находиться в мире, но не будет иметь
ничего от мира и станет свободен от воли низших сил. Отметим, что женщина
рождает детей по образу не того, кто сочетается с ней, а того, кого
она любит. Мужчина и женщина должны стать свободными от каких бы то ни
было мирских помыслов и полностью обратиться к Господу, иначе родившееся
существо не будет иметь части в царстве света. Механизм появления духовного
зерна в человеке Климент описывает так: «В момент творения в душевное
тело избранной души, пребывающей еще в состоянии сна, было помещено
Логосом мужское семя, которое есть истечение ангельской природы, для того,
чтобы она не была выброшена вовне. Это семя было как закваска, объединяющая то,
что было разделено, а именно душу и тело» (Exc. ex Theod. 2). Затем
это семя разовьется, принесет плоды, и они будут собраны и вознесены в Плерому.
Кроме брака «неоскверненного» существует и брак
«нечистый», «оскверненный». О нем не говорится подробно, но, судя по тому,
что он постоянно противопоставляется браку «чистому», «духовному», это
«бесполезный» брак простых людей, не-пневматиков, в результате которого на
свет появляются обычные люди. Плоды этого брака не играют никакой роли в спасении
мира, лишь отвлекая от возможного спасения людей душевных – психиков. Для
них лучшее из возможного – воздержание от брака и деторождения. Здесь
мы снова находим радикально переосмысленную платоновскую мысль о том, что
представителям различных каст следует вести различную жизнь.
|
|
