|
|
Плешков А. А., асп. НИУ ВШЭ;
м. н. с. Института гуманитарных историко-теоретических исследований
им. А. В. Полетаева НИУ ВШЭ
Понятие ΑΙΩΝ, играющее
важную роль в древнегреческой философии, а затем в христианской
теологии, имеет многовековую историю. Оно появляется уже в текстах Гомера,
затем, употребляется в поэтических, трагических произведениях, медицинских
трактатах, используется в досократической философии, оформляется как
философский термин в диалогах Платона. Предложенная Платоном концепция
αἰών критикуется
с физических и метафизических позиций Аристотелем, испытывает влияние
восточных учений в эпоху эллинизма и персонифицируется в качестве
бога в это время, наконец, переосмысляется с теологических позиций в «Эннеадах»
Плотина, возвращаясь к близким Платону значениям. Такая история, конечно,
не является исчерпывающей, кроме того, она не является и единственной.
ΑΙΩΝ используется семидесятью толковниками для перевода
древнееврейского слова olam в Септуагинте,
затем становится важным понятием в теологических текстах как Отцов Церкви,
так и их противников (например, в гностицизме).
Уже в архаический и классический
период αἰών обнаруживает свою удивительную многозначность.
Так в архаический период значение слова выглядит довольно стабильно, что
позволяет исследователям говорить об изначальном и надежном значении αἰών=жизнь.
Тем не менее, контекст раннего словоупотребления постоянно усложняет это
значения, придавая ему разные смысловые окраски: αἰών это и «жизнь»,
и «жизненная сила», и «время жизни». Кроме того, употребление в значении
«спинной мозг» в некоторых фрагментах позволяет исследователям
предположить, что αἰών мог обозначать некоторый телесный
референт жизни как таковой, некое «вещество жизни». Довольно быстро, тем не
менее, слово приобретает все новые и новые смысловые окраски, позволяющие
применить к слову такие значения, как «время», «судьба», «период времени».
Наконец, в философских текстах αἰών довольно
неожиданно осмысляется в качестве «вечности». Изначально относящееся к высокому
языку поэтической речи, слово αἰών=жизнь (играющий
смыслами судьбы, времени, конечности), трансформируется в понятие αἰών=вечность, которое становится
важным термином всей западной философии.
Именно Платон – философский «кумир»
Плотина – традиционно интерпретируется историками философии как
изобретатель философского концепта вечности. В знаменитом фрагменте
«Тимея» (37d), играющем важнейшую роль в развитии
философского осмысления проблемы темпоральности, он пишет:
Итак, в соответствии с тем,
что он сам (образец,
παράδειγμα), оказывается
живым (ζωός) вседлящимся (ἀίδιος) существом, [Он] попытался и все
это [творимое, οὐρανός] настолько, насколько возможно, создать
подобным. Однако все-таки природа этого существа является айонной, и этого
нельзя в полной мере передать ничему рождающемуся [смертному], [Он]
замыслил сделать некоторое движущееся подобие (εἰκών) айона. И вместе
с тем, как устраивает (приводит в порядок) небо (οὐρανός), делает
при этом, что айон остается неподвижным в едином, айонный же образ (εἰκών), движущийся
согласно числу – как раз то, что мы назвали временем (χρόνος) (пер. С. С. Аверинцева, изм.).
Указанное «изобретение» вечности, тем не менее,
должно быть критически проанализировано. Во-первых, ни у одного автора до
Платона, ни у его современников, ни в других его диалогах αἰών не употребляется в значении «вечность»;
во-вторых, если время (χρόνος) противопоставляется
здесь вечности (αἰών), как темпоральное
сверх-темпоральному, то каким образом само время может быть охарактеризовано
как αἰώνιος? Наконец, само определение
времени как движущегося подобия вечности может быть поставлено под вопрос,
исходя из грамматической неопределенности формулировки τοῦτον
ὃν δὴ χρόνον ὠνομάκαμεν:
она может отсылать нас сразу к трем «денотатам»: небо (οὐρανός),
образ (εἰκών), число (ἀριθμός).
Эти (и стоит добавить – многие другие) факты заставляют нас пересмотреть
традиционную интерпретацию фрагмента, а также позволяют увидеть в приписывании
значения «вечность» платоновскому αἰών’у позднейшее влияние неоплатонической и христианской
традиций.
Обращаясь к тексту Плотина – Περὶ
αἰῶνος καὶ
χρόνου («О времени и вечности» – III. 7) – мы обнаруживаем тщательную разработку темпоральной
проблематики. Так, относительно понятия αἰών Плотин пишет (III. 7. 3):
Рассматриваемая, как это многообразие (πολλήν), как своего рода субстрат
(δύναμις) умопостигаемого мира, айон
называется сущностью (οὐσία); как жизнь (ζωή), –
она является движением (κίνησις), как неизменно
пребывающее начало (πάντη ὡσαύτως), –
это покой (στάσις), как единство в многообразии
(ᾖ ταῦτα ὅμοῦ ἕν), –
она есть первично данное тождество (ταὐτός).
Если все эти различные формы айона мы снова объединим (ὁμόω)
в живом (ζωή) бытии умопостигаемого мира… то совокупность
(πάντα) всех этих моментов даст нам айон в форме
жизненного (ζωή) процесса, всегда (ἀεί)
тождественного с самим собой (пер. Г. В. Малеванского, изм.).
В этой связи весьма интересно попытаться
проанализировать трактат Плотина, принимая во внимание как раннюю греческую
традицию словоупотребления αἰών, так и основанную на
отсылке к этой традиции ре-интерпретацию «философии времени» Платона.
Такой анализ не просто будет герменевтически корректен (т.е. позволит избежать
«вчитывание» в текст Платона позднейших и, в целом, чужеродных его
философии смыслов), но позволит по-новому взглянуть на тексты Платона и Плотина,
лучше понять то онтологическое основание, без которого невозможно помыслить
античное вопрошание о времени, наконец, обозначить ключевые моменты
развития темпоральной проблематики античной философии. Ключом к новому
прочтению, по моему мнению, может стать внимательный историко-понятийный
анализ: в «Тимее» размышление Платона о времени теснейшим образом связывает
между собой понятия ψυχή, παράδειγμα,
ζωή, βίος, τὸ ὄν, γένεσις,
οὐρανός, εἰκών, ἀριθμός,
αἰών, χρόνος,
καιρός, но не менее тесное понятийное единство
при рассуждении о времени и вечности мы находим и у Плотина –
ψυχή, νόος, ζωή, στάσις,
κίνησις, βίος, εἰκών,
αἰών, χρόνος.
|
|
