Полемина Прокла с Плотином о материи и зле неоднократно обсуждалась историками философии, мы же проследим преломление этой проблематики в Ареопагитиках. В трактате De  malorum  subsistentia  Прокл старается исключить любую теорию (как гностиков, так и Плотина), в которой материя объявлялась бы злом или источником зла. Возможно, первый толкователь Платона, который понял его так, что он считает, что материя – начало зла, – Аристотель (см. Phys. 192a13–25; Met. 988a14–15; 1091b30–1092a4). Ту же линию в понимании Платона находим и у Плотина. Согласно же Проклу, материя не может считаться ни благом (поскольку тогда бы она не была последней в порядке всего), ни злом, ее следует почитать необходимым в общем устроении (In Remp. I 37,3–38,29).

Прокл выдвинул ряд аргументов против учения Плотина о материи как зле и источнике зол. Эти аргументы и все учение Прокла о зле оказали большое влияние на автора Ареопагитик, который в большой степени воспроизвел их в трактате O Божественных именах (DN 4. 19–30). Тем не менее, несмотря на близость аргументации Ареопагита к Проклу, использование им учения Прокла было не механическим и нетворческим, как уверяют некоторые исследователи (например, К. Стейл), но творчески хритианизующим учение неоплатоника-язычника. Это сказалось не только в том, что Ареопагит распространил возможность морального зла на умные сущности (чего не было у Прокла), но и в особенностях того, как излагает Ареопагит учение Прокла о материи и ее отношении ко злу.

В частности, если Прокл, отвергая, что материя – зло, воздерживается от того, чтобы именовать материю как таковую причастной благу и предпочитает относить ее к чему-то «среднему», называя его «необходимым», то Ареопагит это учение в качестве окончательного учения об отношении материи ко злу и благу не высказывает, а о материи как необходимом говорит лишь как об одном из вариантов ее понимания в чисто полемическом контексте, но не утверждая этого.

В целом, можно сказать, что учение о материи как таковой не является для Ареопагита объектом его специального исследования. Он ограничивается доказательством того, что материя не является ни злом, ни причиной зол в душах и ангельских иерархиях. Главное для него – раскрытие благости Божией и изначальной благости всего творения.

В отличие от Ареопагита, его Схолиасты, из которых особенно следует отметить Иоанна Скифопольского и, возможно, Максима Исповедника, развивают достаточно подробное учение о материи. Оно включает определение материи как не-сущего (τὸ μὴ ὄν), которое совпадает с его определением у Аристотеля, Плотина и Прокла. При этом Схолиаст дает свое понимание этого определения: его нельзя понимать так, что материя это вообще «ничто», но следует понимать так, что материи нет как таковой, отдельно от материального мира. Бог сотворил материю из ничего вместе со всеми материальными творениями, которые материя и исполняет в качестве его материального основания.

Творение материи Богом, то, что замысел о материи принадлежит Самому Богу, для Схолиаста является основанием того, чтобы утверждать, что материя «есть в Боге», именно в этом специфическом смысле. Это, в свою очередь, для Схолиаста означает, что материя имеет, как он выражается, «меру блага». Вместе с тем, отдавая дань неоплатонической традиции, Схолиаст говорит и о некоторой степени «зла» в материи, рассматриваемой отдельно от материального мира, мысленно. Это «зло» связано с ее неустойчивостью, бесформенностью. Однако следует иметь в виду, что материи как таковой для Схолиаста вообще не существует, она всегда оформлена. В отличие от Аполлинария Лаодикийского, Схолиаст утверждает, что Бог не творил мир в два этапа, сначала материю, потом из нее весь материальный мир, но сразу материальный мир вместе с исполняющей его материей.

В схолии к DN 4.28 Схолиаст объясняет, в каком смысле о материи можно говорить как о не-сущей. При этом Схолиаст парадоксальным образом излагает некоторые существенные аспекты учения о материи Плотина (Enn. 1. 8), не называя его. Парадокс состоит в том, что Схолиаст использует для толкования Прокла Плотина, с которым как раз и спорит в данном месте Ареопагит. Факт тот, что Иоанн Скифопольский, весьма умело использует учение Плотина для раскрытия точки зрения Ареопагита.

Отметим лишь два аргумента против того, что материя - зло, которые Схолиаст приводит, заключая экскурс в Плотина. Вслед за Ареопагитом Схолиаст говорит, что, если материя – не сущее, то у нее как таковой нет никакой энергии, значит она ничего не может причинить, в том числе и зла, т.е. не может быть причиной зол. Тут же он приводит, усиливая его, и аргумент против того чтобы считать материю злом, если она необходима:  «Если же материя необходима как дополняющая порядок вещей, то почему же материя — зло? Ведь определение необходимого это: вечное, истинное, потому что полезное, — такова приносящая пользу добродетель»[1]. Итак, Прокл утверждал, что материя ни блага, ни зла, но необходима, Ареопагит не присоединился к этому утверждению, но лишь воспроизвел его в модусе предположения, что, если материя необходима, то она не может быть злом (см. «Если же, говорят, материя необходима для полноты всего мира, то как же материя — зло? Это ведь разные вещи — зло и необходимость» (DN 4.28)[2]. Схолиаст же, как мы видим, усиливает этот аргумент, говоря, что, если материя необходима, то она полезна и, по сути дела, хороша (сравнивая ее в таком случае – в качестве необходимого – даже с добродетелью, хотя и не утверждая этого). Таким образом,  разбор этого места позволяет убедиться в общей тенденции Схолиаста, который еще дальше, чем сам Ареопагит, но, видимо, в том же направлении, ведет линию на утверждение материи как имеющей определенную мера блага, а не в качестве «зла», как у Плотина или в качестве «ни благой», «ни злой», как у Прокла.

Таким образом, в отличие от Прокла, который определил отношение материи как таковой к благу и злу так: материя ни блага, ни зла, но необходима, – Схолиаст выдвинул свое понимание, утверждая, что материя как таковая имеет в себе нечто злое, но имеет и меру блага. В конечном счете, он утверждает, что ни одна часть Божия творения, а значит и материя не лишена некоей, соответствующей ей меры блага.

В целом учение Ареопагитик, получивших толкование Схолиастов, о материи и зле является важным этапом христианизации учения языческих философов-неоплатоников, посвященных этой теме. Христианские авторы, разделив ряд предпосылок с языческой философией (например, учение о благости Божией, о иерархичности творения, да и философское определение материи) внесли свой вклад в осмысление этой темы. Пожалуй, в большей степени, чем языческие философы, они отстаивают благость Бога и Божия замысла, каким он осуществился в творении мира, не отрицая при этом существования морального (но, конечно, не субстанционального) зла, и настаивая на ответственности разумной твари, начиная с ангельских иерархий за использования своей природы и всего Божия творения.