НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
НЕЧИПОРЕНКО АЛЕКСАНДР ВАЛЕРЬЕВИЧ
ОНТОЛОГИЯ, ЭПИСТЕМОЛОГИЯ И ДИАЛЕКТИКА НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО
Специальность — 09.00.03
история философии
автореферат диссертации на соискание
ученой степени кандидата философских наук
Новосибирск 2010
Работа выполнена
в Институте философии и права
Сибирского отделения Российской академии наук
Научный руководитель:
доктор философских наук, профессор
Василий Павлович Горан
Официальные оппоненты:
доктор философских наук, профессор
Дмитрий Владимирович Масленников;
доктор философских наук, профессор
Олег Альбертович Донских
Ведущая организация:
Учреждение Российской Академии наук
Институт философии РАН
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования. «Значимость для истории философии переломных ее эпох трудно переоценить» [1]. Ренессанс как важнейшая переломная эпоха западноевропейской истории философии представляет значительный интерес для исследования генезиса западноевропейского рационализма Нового времени. Актуальным является анализ становления новых форм, методов мышления в рамках взаимосвязанных сфер богословия, философии и науки. Сегодня практически общепризнано, что в этом контексте фигура Николая Кузанского является ключевой. Однако еще далеко не решена задача реконструкции системы взаимосвязей указанных выше трех сфер знания с онтологическими и теоретико-познавательными аспектами мыслительного метода Кузанского.
В настоящее время исследование мышления — его форм, механизмов, методов — имеет большую значимость, как в философии, так и в прикладных областях инженерии знаний, педагогики, информационных технологий и др. Николай Кузанский был мыслителем, осознанно восстанавливавшим платоновскую диалектику как альтернативу методам и логическим формам Аристотеля. Немецкий мыслитель утверждал, что логический закон запрещения противоречия имеет силу только в ограниченной области рассудка. Над рассудком возвышается разум, определяющий и порождающий рассудочные формы; разумное же мышление развертывается по иным принципам — диалектическим. Эти принципы заново обнаружены и исследованы в философии Николая Кузанского в особой форме. Выделение этого логического всеобщего содержания мышления на материале философии Николая Кузанского представляет значительный интерес.
Наследуя диалектике Платона и Прокла, предвосхищая диалектику Фихте и Гегеля, Николай Кузанский, как подчеркивал А. Ф. Лосев, является выдающимся представителем именно диалектической мысли. В современной интеллектуальной ситуации диалектике приходится заново обосновывать себя перед лицом таких направлений, как натурализм, позитивизм, аналитическая философия. Отрицая «метафизику», указанные подходы, однако, сами не свободны от таких предпосылок, как: (1) противопоставление субъекта и объекта, (2) принцип параллелизма логико-грамматического устройства знаковой формы мышления и его объективного содержания [2]. Эти предпосылки в той или иной мере привлекают внимание Николая Кузанского, что обуславливает актуальность реконструкции его диалектического метода. На это указывает, например, Е. Виллер. «Если бы ясное право и в то же время ясное ограничение области действия закона противоречия могли быть поняты в смысле философии Кузанского, было бы обретено место встречи для желательного сегодня диалога между трансцендентальной логикой континентальной и формальной логикой англосаксонско-скандинавской философских традиций»[3].
Кузанский унаследовал от схоластики проблему отношения философии и богословия, создал оригинальный вариант синтеза западно-христианской религиозной мысли, философии и науки. Можно увидеть сходство интеллектуальной ситуации, в которой творил Кузанский, и ситуации русских религиозных философов начала XX века. С этой точки зрения творчество Кузанского значимо и для понимания истории отечественной философской мысли.
Таким образом, исследование философии Кузанского в ее целостности, во взаимосвязи онтологии, эпистемологии и диалектики является актуальной проблемой как для истории философии, так и в общефилософском контексте.
Проблема исследования Кузанский в своей системе вырабатывал оригинальный синтез знаний, онтологических картин, методов мышления, принадлежащих различным богословским, философским, научным традициям и эпохам, поэтому реконструкция его философско-богословской системы в ее целостности составляет проблему.
Степень разработанности проблемы. Со второй половины XX столетия, особенно за рубежом, резко возросло количество работ, посвященных Кузанскому; буквально в последнее десятилетие вновь интенсифицировались исследования философии Кузанца в России. При этом оценка философии Кузанского остается неоднозначной.
Большое число работ посвящено отдельным положениям философии Кузанского: принципу совпадения противоположностей, таким понятиям, как, например, ученое незнание, интеллектуальная интуиция. Среди работ, в которых исследуется культурно-исторический контекст философии Кузанского, можно указать на исследования связей философии Николая Кузанского с учениями Платона, Прокла, Августина Аврелия, Иоанна Скота Эригены, немецкой мистики XIV в. Множество работ освещают значение философии Кузанского в генезисе науки Нового времени. Большинство исследователей подчеркивают новаторство Кузанца, но есть противоположные оценки, согласно которым Кузанский, открывая пути нововременной философии, сам всецело оставался в средневековье.
В работах российских исследователей советского периода подчеркивался пантеизм Кузанского. Однако оценка сути философской системы Николая Кузанского как пантеистической не является однозначной и актуализирует сложное проблемное поле. Во-первых, речь идет о правомерности оценки философии Кузанского как всецело неоплатонической, при том, что ряд исследователей утверждают, что в философии Кузанского неоплатонизм преодолен на основе христианских представлений. Во-вторых, встает вопрос об апофатической коррекции пантеизма в традиции платоновской философии и в христианском богословии. В-третьих, актуализируется проблема выражения христианского теизма средствами неоплатонической философии.
Открытым вопросом является реконструкция системной целостности философии Кузанца. В работах исследователей превалирует либо рассмотрение онтологической стороны философии, либо теоретико-познавательной. Диалектика Кузанского исследована недостаточно. Положение дел с исследованием диалектики Кузанского характеризуется так: «в мысли Кузанского подчеркивается сегодня на Западе "конъектуральность" и "перспективность", способность свободной творческой "имагинации" и символизации, даже "диалогический принцип", т. е. признает, или вовсе не совместимые с диалектическим процессом, или придающие диалектике совсем другой смысл» [4].
Проблема реконструкции учения Кузанского в его целостности связана с вопросом о концептуальном ядре философии немецкого кардинала. Этот вопрос был прямо поставлен Э. Кассирером, который в качестве такого ядра выделил диалектику знания и незнания [5]. Исследователи расходятся в выделении центрального пункта в системе Кузанского: неоплатоническая диалектика единого и иного (Лосев А. Ф.), апофатическая рефлексия {Ахутин А. В.), совпадение противоположностей (Flasch К.), мета-знание о средствах мышления (Громыко Ю. В.), принцип самомышления, аналогичный «Я» немецкого идеализма (Schwaetzer H.), единство мышления и бытия, выявляемое в форме онтологического доказательства (Франк С. Л.), триадологическая диалектика и христология (Stahl H.), связь онтологии и способов мышления в единотроичном принципе (Громыко Н. В.).
Таким образом, работа по реконструкции целостности системы Кузанского, во взаимосвязи онтологии, эпистемологии и диалектики, далеко не завершена, и тема диссертационного исследования является ещё недостаточно разработанной.
Объект диссертационного исследования. Объектом диссертационного исследования является философия Николая Кузанского.
Предмет диссертационного исследования. Предметом диссертационного исследования является взаимосвязь онтологии, эпистемологии и диалектики, определяющая целостность философии Кузанского.
Цель диссертационного исследования. Осуществить реконструкцию содержания философии Николая Кузанского в ее целостности как опыта разработки диалектики и реализации диалектических способов синтеза онтологии и эпистемологии.
Исследовательские задачи.
Поставленная цель достигается посредством решения следующих исследовательских задач:
1. Выявить основную проблему и концептуальное ядро философии Николая Кузанского.
2. Осуществить реконструкцию диалектического содержания онтологии Николая Кузанского.
3.Объяснить особенности эпистемологии Николая Кузанского диалектическим развертыванием противоречий концептуального ядра его философии.
4.Раскрыть особенности диалектики Николая Кузанского в трактате «О неином».
Методологические основы диссертационного исследования. При исследовании сложного объекта принципиальным является определение предмета — той стороны, с которой рассматривается объект. При процедуре формально-логического обобщения стороны объекта выделяются в абстракции, в данном случае это могут быть значимые в философии Кузанского понятия, например, бесконечности, ученого незнания, свертывания и развертывания, или принцип совпадения противоположностей и др. Подобное рассмотрение философской системы является необходимым для ее понимания и реконструкции, но недостаточным, поскольку в нем не находит своего обоснования, почему именно эти, а не другие стороны объекта являются существенными, и как от отдельных абстрагированных сторон перейти к целому системы философии. Системный подход к объекту историко-философского изучения требует иной процедуры — теоретического обобщения. Для этой процедуры принципиально схватывание именно целостности философии посредством выделения ее концептуального ядра, так, что система философии в ее конкретности может быть понята как результат развертывания этого ядра [6].
Кузанский был деятелем одной из самых значительных переломных эпох [7] в истории Западной Европы, и в концептуальном ядре его философии должны были отразиться важнейшие объективные противоречия эпохи. Культурно-исторические противоречия задавали определенную объективную обстановку, которую философ осмыслял и в отношении к которой вырабатывал собственную мировоззренческую и деятельностную позицию. Относительно этой позиции осознаваемая со стороны своих противоречий обстановка выступала для философа как практическая и интеллектуальная ситуация постановки и решения проблем. На понимании и реконструкции ситуации, позиции и главной проблемы философа, творчество которого исследуется, и должно основываться выделение концептуального ядра философии. «Процедуре реконструкции принадлежит, пожалуй, центральная роль во всем историко-философском исследовании. Ее осуществление — едва ли не главная задача историка философии» [8]. При этом в процедуре реконструкции особо выделяется «выявление тех проблем, усилия по решению которых нашли свое выражение в творчестве как отдельных философов, так и философских сообществ разных типов — от конкретных философских школ до мирового сообщества философов на всем протяжении истории философии» [9]. Значимость восстановления проблем в историческом исследовании подчеркивал Р. Дж. Коллингвуд [10]; Х.-Г. Гадамер [11] указывал на данный подход как на основной способ понимания.
Результатом реконструкции станет выделение моментов концептуального ядра, определяющих его логическое устройство; они и выступят в качестве существенных аспектов объекта исследования. В работе показывается, что в философии Кузанского такими моментами являются онтология и эпистемология, связанные друг с другом особым образом. Диалектика в работе рассматривается как третья сторона философии — как способ связывания онтологии и эпистемологии в системное единство.
Реализация общеметодологического подхода, изложенного выше, определила структуру исследования, выразилась в последовательности глав и взаимосвязи их содержания. В Главе I решается задача выявления основной проблемы и концептуального ядра философии Кузанского. Глава II посвящена реконструкции онтологии, а Глава III посвящена объяснению особенностей эпистемологии Кузанского, а также синтезу онтологии и эпистемологии в специфическом «онтологическом аргументе». Диалектика Кузанского рассматривается на протяжении первых трех глав, в Главе IV ее особенности раскрываются детально на материале трактата «О неином».
Помимо общей методологической схемы, для решения исследовательских задач применялись специфические процедуры исторического исследования: понимание, реконструкция, сравнение, объяснение, оценка [12].
При понимании восстанавливались главная проблема философии Кузанского и противоречия концептуального ядра, кроме того рассматривались подходы Кузанского к решению характерных для данного исторического периода богословско-философских проблем: отношения Бога и мира, единства многообразия, (в частности, средневековая проблема единства вещи), соотношения философий Платона и Аристотеля. Соответственно цели исследования понимание было направлено на восстановление смысловой целостности философии, поэтому главной была работа на материале различных произведений Кузанского. Использовались тексты работ Кузанского в русских переводах издания 1979–1980 гг., иногда производилась сверка с изданием 1937 г. Синтаксическо-семантический анализ текстовых фрагментов, терминов и их различных возможных толкований занимал в работе незначительное место. Однако для ключевых фрагментов проводился анализ оригинального текста, сравнивались варианты его переводов, уточнялись культурно-исторические источники терминологии. При этом использовались латинский текст произведений Кузанского, а также и его немецкий перевод в издании Nikolaus von Kues. Philosophisch-theologisch Werke. Вandе 1 4. Lateinisch-deutsch. Mit einer einleitung von Karl Bormann sowie Anmerkungen, Literaturverzeichnissen und Indices. Felix Meiner Verlag, Hamburg 2002.
При осуществлении реконструкции применялась гипотетико-дедуктивная процедура. В Главе I на основе осмысления сути проблемной ситуации выявлялась основная проблема и реконструировалось концептуальное ядро философии Кузанского. В Главе II для реконструкции основного содержания онтологии Кузанского анализировалось применение мыслителем философских принципов в предметно-математических работах или фрагментах, привлекался историко-культурный контекст. В Главе III была произведена реконструкция метода docta ignorantia как гипотетической формы доказательства в рамках онтологического аргумента Ансельма Кентерберийского.
Для выявления особенностей умозрения Кузанского применялось сравнение с образцами мышления — Аристотеля, Платона, Августина Аврелия, Дионисия Ареопагита, Иоанна Скота Эригены, Ансельма Кентерберийского, а также натурфилософов-номиналистов XIV в.
В Главе II для объяснения системной связи основных понятий Кузанского была построена гипотетическая объяснительная модель онтологической картины Кузанского. Полученные в Главе II результаты реконструкции онтологии использовались в Главе III для объяснения особого феномена — наличия в системе Кузанского представлений о генетизации знания и мышления. Так же и в Главе IV в качестве основы объяснения использовались результаты проделанной в главах I — III реконструкции.
Интерпретация и оценка производились относительно выделенных культурных эталонов — диалектики Платона, догматов Христианской Церкви и основного вопроса философии о соотношении мышления и бытия.
Научная новизна диссертационного исследования.
1. Впервые концептуальное ядро философии Николая Кузанского реконструировано как обусловленное социокультурным контекстом и практической деятельностью философа; показано, что ядро содержит полярные значения docta ignorantia («знание незнания» и «непостижимое постижение непостижимого»), и раскрыта роль математической пропорции как модели знания, связывающей онтологию и эпистемологию.
2. Впервые показано, как наличие в исходном методе философии Кузанского — docta ignorantia — противоположных полюсов обусловливает развертывание в целостность и развитие философской системы от исходного трактата «Об ученом незнании» до позднего трактата «О неином».
3. Впервые не только выявлено, но и объяснено наличие в системе Кузанского представлений о генетизации мышления и знания, и вскрыта связь этих представлений как с онтологией, так и с эпистемологией философа.
4. Впервые диалектика Николая Кузанского в трактате «О неином» раскрыта как результат развития философской системы, обусловленный спецификой взаимоотношения эпистемологии и онтологии, отношения, содержащегося еще в первоначальном концептуальном ядре — docta ignorantia.
Результаты диссертационного исследования.
Результаты настоящего исследования заключены в следующих основных положениях, выносимых на защиту.
1. В философии Николая Кузанского присутствует концептуальное ядро, обусловленное нацеленностью философа на восстановление целостности онтологии в условиях наличия различных, противоречащих друг другу знаний и онтологических картин. Концептуальное ядро философии Кузанского включает результат интеллектуальной рецепции текстов Дионисия Ареопагита средствами мышления, воспитанного в традиции католического богословия, прежде всего — богословия Августина. Оно содержит представления о мышлении как а) направленном на объект и одновременно знающем его непостижимость и трансцендентность, б) направленном на собственные овнования. При этом в случае а) взаимосвязь планов онтологии и эпистемологии опосредована предметно-онтологической моделью знания. Противоречия, исходно заложенные в концептуальном ядре, определили направленность развития философской системы Николая Кузанского.
2.Опираясь на неоплатоническую онтологию, на достижения средневековой натурфилософии и на собственные результаты в математике, Кузанский производит переход от аристотелевской онтологии и логики готовых форм к онтологии и логике формообразования.
3. Важнейшая особенность философии Николая Кузанского — перенос генетических представлений из плана онтологии в план эпистемологии. Этот перенос открыл возможность интерпретировать идеи Платона как порождающие начала формообразования, развертывающие мысль. Также задача и метод познания получили особую трактовку: как воспроизведение мыслью развертывания объекта познания, выведение из простого и всеобщего первоначала конкретной формы объекта.
4. Центр диалектики Николая Кузанского — рефлексивно-диалектический акт, который может быть охарактеризован как основа «онтологического аргумента», и который в последний период творчества был выражен Кузанским именем non aliud, «неиное». Философская новация Кузанского состояла в осознанном выделении чистой рефлексивной формы «самоопределения» в диалектическом акте. Сравнение диалектик Кузанского и Платона показывает, что статус non aliud следует соотносить со статусом единого сущего, но не единого самого по себе платоновского диалога «Парменид», как это полагал сам Кузанский. Таким образом, имеющийся в философско-богословской системе Кузанца момент апофатического мышления оказывается существенно ослабленным, а доминирующей является предпосылка сущностного единства Бога и естественного мышления человека. Такой подход лежит в русле западноевропейской традиции интеллектуализма и ведет к философии Нового времени.
Практическая значимость работы. Результаты исследования могут быть использованы для дальнейшего изучения философии Николая Кузанского и для исследований, выявляющих ее место в истории философии и науки. Также они могут быть значимы для исследования истории диалектики. Кроме того, результаты могут быть использованы при построении образовательных курсов по истории философии и истории философии науки.
Теоретическая значимость работы. В работе представлена целостная реконструкция содержания философии Николая Кузанского, которая позволяет понять взаимосвязь различных моментов в мыслительном методе философа, уточнить теоретические представления о генезисе философии и науки Нового времени и очертить круг новых вопросов для дальнейших исследований.
Структура диссертации. Диссертационное исследование состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 208 наименований. Общий объем работы — 167 страниц.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во ВВЕДЕНИИ определяются объект, предмет, цели и задача исследования; обосновываются актуальность, теоретическая и практическая значимость работы, излагаются методологические основы исследования, представляются выносимые на защиту положения и раскрывается их новизна.
ГЛАВА I. КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ ЯДРО ФИЛОСОФИИ КУЗАНСКОГО
В § 1 ОСНОВНАЯ ПРОБЛЕМА ФИЛОСОФИИ НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО на основе анализа социокультурного контекста рассматривается позиция Кузанского как практического политика и как теоретика, реконструируются вытекающие из противоречий эпохи требования к теоретическому обеспечению политической деятельности. Из предпослыки, что необходимым условием для деятельности политика высокого ранга, каким был Кузанский, является наличие целостной картины мира, делается вывод, что объективной проблемой было восстановление целостности предельной онтологии, в рамках которой различные, противоречащие друг другу онтологические картины выступают как частные знания. Как церковный деятель и политик, видящий в централизованной власти Римского папы единственный выход из общеевропейского кризиса, Кузанский решал проблему в рамках христианского мировоззрения. Вместе с тем, сфера теоретического мышления определялась в XV в. глубоким кризисом схоластики, которой не удалось решить проблему синтеза религии и философии, логико-грамматического метода исследования и естественнонаучных, инженерных знаний [13] . В этих условиях Кузанский принимал цели и задачи схоластики, но отрицал схоластический метод. Необходимость синтезировать противоречивые знания и онтологические картины выдвигала на передний план проблемы теории познания; требовалось основывать новый метод на теории знания — эпистемологии.
Таким образом, главную проблему, стоявшую перед Кузанским, можно реконструировать следующим образом. Это была проблема восстановления целостности онтологии в рамках христианского мировоззрения. Для разрешения проблемы требовалось создать новый метод философского мышления, связывающего эпистемологию и онтологию, синтезирующего знания из различных областей — богословия, философии, математики, естествоиспытания.
В § 2 КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ ЯДРО выдвигается гипотеза о концептуальном ядре философской системы Николая Кузанского. На основе анализа текста первых глав трактата «Об ученом незнании» в методе docta ignorantia выделяются два содержательных полюса — «знание незнания» и «непостижимое постижение непостижимого».
«Знание незнания» интерпретируется как результат философской рефлексии Кузанским проблемной ситуации, в которой он действовал, основной встающей перед ним проблемы. Разрушение целостности онтологии характеризуется тем, что онтологические картины теряют статус реальности и начинают пониматься как лишь знания. Происходит разотождествление и противопоставление знаниям объекта. Кузанский знаниевую структуру выражает не в логико-грамматической форме S — Р, а моделирует математическим отношением Х/М, где X — неизвестный объект, a M — известное, выступающее в качестве меры. В своей модели Кузанский познанию ставит в соответствие измерение, а незнанию — несоизмеримость X и М. Математическая модель несоизмеримости открывает богатые возможности интерпретации: она связывает знание и незнание, вводит в рассмотрение бесконечность, устанавливает трансцендентность искомого объекта. Универсализируя несоизмеримость, Кузанский переходит к другой модели: в отношение к Абсолюту ставится пара несоизмеримых объектов (напр., прямая и кривая линии), которые рассматриваются как противоположные. Осуществляя переход к бесконечности, Кузанский устанавливает тождество противоположностей (coincidentia oppositorum). Абсолют (абсолютный максимум) получает положительное определение — как единство всех противоположностей и всеобщая мера. Эта модель для Кузанского выражает метод богопознания, как он был понят философом на основе текстов Дионисия Ареопагита, она задает особое отношение между онтологией и эпистемологией.
Математические построения интерпретируются в нашей реконструкции как усложняющаяся (развертывающаяся из исходной идеализации несоизмеримости) предметно-онтологическая модель знания. Эта модель относится к уровню мета-знаний, она «схватывает» единство и различие знания и незнания, имеет функцию «рефлексивного зеркала» богопознания, выступает регулятивным и рефлексивным средством в методе docta ignorantia. В реконструкции выявляются различные интенциональные отнесения, интерпретации модели; показывается, как за счет единства модели в методе docta ignorantia связываются мыслительные планы онтологиии эпистемологии. Так, например, результаты, полученные в онтологическом плане — в математических опытах — будучи перенесенными в план эпистемологии и отнесенными к знанию, открывают Кузанскому новое понимание методов познания.
Предметно-онтологическая модель обоносновывает основное положение «знающего незнания» — в актуальной бесконечности абсолютного максимума совпадают противоположности, и немысли-мость этого совпадения соотвествует непостижимости Бога.
Явно вводимый Кузанским принцип coincidentia oppositorum совместно с рефлексивной взаимосвязью онтологии и эпистемологии харакетризуются в реконструкции как диалектика docta ignorantia. Если исходным пунктом Кузанского было утверждение о несоизмеримости X и M и универсальном характере незнания, то результатом рассуждения стало положение о том, что абсолютный максимум является всеобщей мерой, полной и совершенной Истиной. Таким образом, исходно отрицавшееся знание было подвергнуто второму отрицанию. Содержательный результат, выразившийся в этой диалектической форме отрицания отрицания, был получен за счет того, что, опираясь на предметно-онтологическую модель, Кузанский вышел за рамки исходной идеализации Х/М, в которой элементы отношения брались как готовые автономные объекты. Был осуществлен переход к генетическим представлениям, согласно которым объекты свертываются в абсолютном максимуме и развертываются из него.
«Непостижимое постижение непостижимого» выражает иное: не отношение к трансцендентному объекту, а отношение мышления к собственным основаниям. Кузанский воспроизводит мысль Августина Аврелия, когда пишет о том, что невозможно стремиться познать что-либо, не имея определенного пред-знания. об искомом. При этом Бог понимается не как внешне противостоящий мысли объект познания, а как Творец самого мышления и познавательного отношения как такового.
В целом, согласно проведенной реконструкции, особенности docta ignorantia получают, объяснение из двух положений:
• «ученое незнание» обусловлено рецепцией текстов Дионисия Ареопагита «сквозь призму» мыслительной традиции богословия Августина Аврелия [14];
• математика используется как «рефлексивное зеркало» для онтологического моделирования эпистемологической реальности — знания и мышления.
В конце параграфа рассмотрено, по каким аспектам метод docta ignorantia отличен от схоластического метода. Указано на то, что способ мысленного эксперимента и моделирования («способ аналогий») активно разрабатывался и применялся в инженерии и естественно-научных исследованиях Ренессанса; при этом он, как «способ открытий», осознанно противопоставлялся схоластическому «методу доказательств». Главным, однако, является то, что Кузанский в методе docta ignorantia вышел за рамки принципа изоморфизма логико-грамматических языковых форм и объективного содержания — базового для схоластики [15].
В § 3 СХЕМА РАЗВЕРТЫВАНИЯ КОНЦЕПУАЛЬНОГО ЯДРА показана возможность интерпретации положений зрелых и поздних работ Николая Кузанского путем выявления взаимоотношений между «знанием незнания» и «непостижимым постижением непостижимого». Выдвигается предположение, что в трактате «О неином» (одном из самых поздних) Николай Кузанский реализует диалектический метод как осознанный способ синтеза различных отношений между онтологией и эпистемологией, заключенных в полярных «знании незнания» и «непостижимом постижении непостижимого».
ГЛАВА II. ОНТОЛОГИЯ НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО
В § 1. АБСОЛЮТНЫЙ МАКСИМУМ И УНИВЕРСУМ осуществляется реконструкция онтологического умозрения Кузанского. Рассматриваются основания синтеза в понятии абсолютного максимума категорий единства, бесконечности и бытия. Выделяются два вопроса: 1) отличие умозрения Кузанского от античного противопоставления предела — как начала формы, беспредельному — как неоформленной материи; 2) соотнесение абсолютного максимума с абсолютным единым и единым существующим платоновского «Парменида». Для ответа на эти вопросы анализируются мысленные эксперименты Кузанского с геометрическими объектами. Показывается, что предельные переходы к бесконечности выполняют логическую функцию отвлечения субстантивированных характеристик объектов и обеспечивают идеализацию чистых форм отношений и акте соотнесения. В своих математических мысленных экспериментах Кузанский создавал средства преобразования и связывания между собой самих форм. Кроме того, Кузанский разрабатывал инфинитезимальные методы для того, чтобы построить логику и онтологию формообразования. В своем умозрении он стремился «схватить» первоначала, из которых конечные формы развертываются и в которых они свертываются. Эти первоначала реконструируются в работе как акты порождения форм, как операторы-действия.
В § 2 СТРУКТУРА ОНТОЛОГИИ анализируются категории и понятия, конституирующие онтологию Кузанского. Отдельно рассматривается вопрос о преобразовании содержания аристотелевской категории «сущность» и о том «сдвиге», который осуществлял Кузанский в отношении к логике и онтологии Аристотеля. В целом этот «сдвиг» характеризуется как переход от логики и онтологии отдельных, готовых, безотносительно определенных форм к логике и онтологии формообразования, при которой формы преобразуются друг в друга, связаны друг с другом и имеют соотносительные определенности. При этом Кузанский устанавливает иерархию бытия и ставит в соответствие с ее уровнями познавательные способности и уровни мышления. Разуму соответствует умозрение глубинной сущности вещей, в которой совпадают противоположности, формы связаны друг с другом и порождаются из единого первоначала. Рассудку же соответствует оперирование готовыми разрозненными объектами, в которых их генетические основы скрыты, и которые подчиняются законам логики и онтологии Аристотеля.
В конце параграфа онтологическое умозрение Кузанского сопоставляется с культурно-историческим контекстом XV в. — теорией конфигурации качеств. Но основе заимствования языка теории конфигурации качеств строится онтологическая модель, которая позволяет интерпретировать онтологическую картину Николая Кузанского в ее целостности. Показывается, как в отнесении к данной модели организуются в единую систему понятия философии Кузанского: свертывание и развертывание, стягивание, актуальность и потенциальность, максимум и минимум, бесконечное и конечное. С точки зрения данной модели абсолютный максимум должен пониматься как интенсивность интенсивности, как порождающий акт (оператор-действие) бесконечной степени интенсивности. Универсум при этом интерпретируется как порождаемый бесконечной интенсивностью интенсивности континуум интенсивностей (целокупных качеств - родов) и конкретных конфигураций качеств - определенностей конечных объектов. Подобно тому, как интенсивная величина скорости, развертывая экстенсивные величины движения, не переходит субстанциально во время и путь, но при этом присутствует в них как порождающее начало формообразования, так и абсолютный максимум развертывает - порождает роды, виды и индивиды как результат своего действия, субстанциально не переходя в них. Такая реконструкция содержания понятий развертывания и свертывания показывает, почему Кузанский видит в них адекватное выражение и трансцендентности, и имманентности Творца миру (например, в своем ответе на критику Венка, упрекавшего его в пантеизме, Кузанец указывает как раз на то, что универсум не является частью абсолютного максимума, но развертывается из него [16]).
ГЛАВА III. ЭПИСТЕМОЛОГИЯ НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО
В § 1 БОГОПОЗНАНИЕ рассматриваются положения о богопознании Дионисия Ареопагита, Августина Аврелия и Николая Кузанского.
В начале § 2 УЧЕНОЕ НЕЗНАНИЕ указываются истоки термина docta ignorantia, обнаруживаемые в текстах Августина, Иоанна Скота Эригены, и Дионисия Ареопагита. Затем эксплицируются два полюса: «знание незнания» и «непостижимое постижение непостижимого». В качестве важнейшей философской новации Кузанского рассматривается рефлексивное оборачивание генетических онтологических представлений на мышление и знание. При этом идеи получают трактовку порождающих оснований мышления, не подобных по форме развернутому движению мысли или ее объекту. Идеи оказываются аналогичными действиям-операторам, интенсивностям, а развертываемые формы движения мысли (мыслительные способы, рассуждения) - аналогичными экстенсивностям. Задача философской рефлексии оказывается аналогичной задаче восстановления интенсивностей, не данных непосредственно, по внешне данным экстенсивным эффектам. Показано, что Кузанский начинал вырабатывать понимание идей как средств, способов мышления — т. е. порождающих начал мысли, и это отчетливо выражено в метафорическом изображении ума как живого циркуля, определяющего род кругов и порождающего любые круги.
Открытым остается вопрос о единстве двух содержательных полюсов docta ignorantia; этот вопрос рассматривается в следующем параграфе.
В § 3 ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ АРГУМЕНТ НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО показывается, что правомерно ставить вопрос о наличииоригинального онтологического доказательства бытия Божия в философской системе Кузанского.
Проводится реконструкция онтологических аргументов Ансельма Кентерберийского и Августина Аврелия. В качестве исходного пункта онтологического доказательства Ансельма выделяется несомненность для мышления различия между мышлением лишь мыслимого, и мышлением противостоящего мышлению бытия. Это мыслительное противопоставление мышления и его объекта соотносится с полюсом «знания незнания» в docta ignorantia. В онтологическом доказательстве блаженного Августина в качестве основоположения выделяется невозможность усомневатъ осуществляющееся действие сомнения; основоположение содержит форму рефлексивного оборачивания мышления на собственный акт. Это соотносится с полюсом «непостижимое постижение непостижимого» в docta ignorantia.
Рассматривается и онтологический аргумент самого Николая Кузанского, содержащийся в трактате «Об ученом незнании». Показано, что это доказательство содержит особенности как «знания незнания», поскольку в нем в отношении к абсолюту отрицаются взаимно противоположные знания, так и «непостижимого постижения непостижимого», поскольку доказательство содержит форму рефлексивного мышления. Однако данное доказательство Кузанского в тексте «Об ученом незнании» представлено в чрезвычайно свернутой форме. Для его экспликации проводится реконструкция на основе «заимствования мыслительного способа»: доказательство Ансельма Кентерберийского развертывается в духе метода docta ignorantia. Этим демонстрируется возможный вариант синтеза двух содержательных полюсов docta ignorantia.
ГЛАВА IV. ДИАЛЕКТИКА НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГОГО В ТРАКТАТЕ «О НЕИНОМ»
В § 1. ПРОБЛЕМЫ ДИАЛЕКТИКИ В ТРАКТАТЕ «О НЕИНОМ» осуществлена экспликация проблемного поля трактата.
Обращено внимание на то, что намеченная в Главе I схема имманентного развертывания концептуального ядра философии Кузанского должна быть скорректирована с учетом культурно-исторического контекста. Е. Виллер указывает, что если при написании трактата «Об ученом незнании» Николай Кузанский из диалогов Платона мог опираться прежде всего на «Тимей», то после 1450/1 г. Кузанский обретает оригинал диалога «Парменид» и заказывает его перевод [17]. Трактат «О неином» (De li non aliud) писался Кузанским как выстраивание собственного осознанного отношения к диалектике Платона и как пересмотр с этих позиций всего своего учения, как попытка систематического построения своей философии именно диалектическим методом.
Экспликация проблематики осуществляется на основе рассмотрения трех точек зрения на содержание тракта: (1) сведение диалектики non aliud к диалектике платоновского «Парменида» (E. Виллер[18] ), (2) сопоставление диалектики non aliud с неоплатонической диалектикой одного и иного, воспринятой Восточным христианским богословием для выражения религиозного содержания (А. Ф. Лосев [19]), (3) выделение в диалектике non aliud аспектов, выражающих троичное и христологическое положения в рамках традиции Западного христианского богословия и, тем самым, отличающих эту диалектику от неоплатонической (X. Шталь [20]). Рассмотренные точки зрения интерпретируются как типичные позиции, коррелирующие с культурно-историческим контекстом трактата и задающие своеобразные «оси координат» понимания и оценки диалектики non aliud.
В § 2 ДИАЛЕКТИКА NON ALIUD осуществляется анализ, комментирование и интерпретация текста трактата. Проводится реконструкция принципа неиное и делается вывод, что его содержанием является рефлексивно-диалектический акт самоопределения, или самомышления. Знаковое выражение акта — трехчастная формула «неиное есть не иное, чем неиное» — построено таким образом, что каждый из трех членов формулы своим смыслом несет всю целостность формулы. Содержанием же понятия non aliud и трехчастной формулы является рефлексивно-диалектический акт. Этот акт есть единство и, вместе с тем, различие противоположностей: мыслящего, акта мышления и мыслимого; самоопределяющегося начала, действия определения и определяемого; мышления (план эпистемологии), бытия (план онтологии) и единого первоначала, порождающего их в их взаимосвязи.
В триединстве трехчастной формулы Кузанский видел разрешение проблемы триединства Бога. Осуществляя различные смысловые интерпретации единого имени non aliud, а также его интенциональные отнесения к планам онтологии и эпистемологии, Николай Кузанский развертывает различные категории, подобно тому, как это осуществляется во второй гипотезе «Парменида» Платона на основе принципа единого сущего. Это дает Кузанскому основание видеть в «неином» порождающее первоначало знания и бытия.
В § 3. «ЕДИНОЕ» ПЛАТОНА И «НЕИНОЕ» НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО осуществляется анализ текста платоновского диалога «Парменид». Приводятся две различные версии реконструкции диалектики единого самого по себе и единого сущего — согласно «Комментариям» Прокла и на основе форм рефлексивного мышления, соотносимого с онтологическим доказательством Августина Аврелия[21]21. Показывается, что в рамках второй интерпретации понятие единое сущее выражает рефлексивно-диалектический акт, близкий к акту неиного. В отличие от этого, единое само по себе апофатически относится в трансцендентную область как запредельное мышлению первоначало, логически противополагается единому сущему как его источник. С этой точки зрения онтологическим статусом неиного является статус единого сущего, фактически эквивалентного аристотелевскому уму, мыслящему себя.
В § 4 СИНТЕЗ ПРОБЛЕМ ДИАЛЕКТИКИ В ТРАКТАТЕ «О НЕИНОМ» результаты проделанной реконструкции соотносятся с типовыми «осями координат», соответствующими позициям А. Ф. Лосева, Е. Виллера и X. Шталь (§ 1). Каждая из позиций отражает определенную грань диалектики Кузанского, и рассмотрение с данных трех точек зрения демонстрирует, что интерпретация и оценка содержания трактата сложна, неоднозначна и обусловлена культурными философскими и богословскими традициями. Рассматриваются вопросы: а) в какой мере диалектика non aliud разрешает антиномии трансцендентности и имманентности Бога и мира, непознаваемости Бога и Божественного откровения, различия и единства мышления и бытия, б) в какой мере в диалектике non aliud осуществлен синтез платонизма и неоплатонизма с христианским богословием, в) разрешена ли Кузанским проблема синтеза философии и богословия.
Допустимо предположить, что форма отрицания отрицания, содержащаяся в диалектике non aliud, выражает неоплатоническую идею порождения Единым многообразия мира и возвращения последнего в Единое. Такое циклическое движение было преодолено в христианском богословии (Максим Исповедник) [22], и с этой точки зрения Кузанский в большей степени «реплатонизирует» христианство, чем преодолевает неоплатонизм.
Значимым результатом реконструкции является то, что статус non aliud должен быть соотносим со статусом единого сущего «Парменида», хотя сам Кузанский соотносил его с Единым самим по себе. Однако возможность оценки диалектики non aliud на основе этого результата осложняется тем, что выступающая в качестве основы и прототипа платоновская диалектика Единого самого по себе и единого сущего по-разному была воспринята в традициях Западного и Восточного христианского богословия. В православном богословии трансцендентность Бога выражается пропастью между сверх-сущим Единым и бытием, а имманентность — единым сущим, выделенные аспекты онтологизируются в категориях Божественной сущности и Божественной энергии. В католическом богословии различие сущности и энергии не проводится на основе положения об абсолютной простоте Бога. Блаженный Августин выражает трансцендентность Бога указанием на Его единство и абсолютную простоту, а имманентность выражает категорией бытие. Также и Фома Аквинский мыслит Бога как бесконечный по мощи чистый акт бытия, как бытие Бог имманентен, а как чистая бестелесность и бесконечность — трансцендентен миру.
С учетом выделенных особенностей можно видеть, что диалектика non aliud принадлежит традиции католического богословия и не несет моментов синтеза с православной богословской мыслью. Интерпретации «Ареопагитик» у Кузанского подчинены логике католической традиции, не несут следов характерных для православия особенностей. Сопоставление диалектики non aliud с тезисами современника Кузанского православного святителя Марка Эфесского позволяет выделить в системе Кузанского проблемные моменты с богословско-догматической точки зрения. Во-первых, это использование одного и того же диалектического принципа для описания, с одной стороны, триединства Св. Троицы, а с другой стороны, отношения Бога и мира, и определения конечных объектов мира. Во-вторых, представление об имманентности Логоса естественному мышлению человека, что с позиций православного богословия выступает либо как отождествление Божественной и человеческой сущностей, либо как отождествление Божественных и естественных энергий. Эти особенности нивелируют момент апофатики в системе Кузанского и усиливают пантеистичскую тенденцию.
Указывается, что в целом в своей системе Кузанский не подчинял формы мышления догматическим положениям веры и не стремился преобразовать мыслительные категории исходя из истин веры. Наоборот, он стремился вывести положения христианского мировоззрения, основываясь на своих мыслительных спекулятивных построениях. С этой точки зрения подлинный синтез философии и богословия Николаем Кузанским не был осуществлен.
В ЗАКЛЮЧЕНИИ представлены основные выводы диссертационного исследования.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Горан В. П. Теоретические и методологические проблемы истории западной философии. — Новосибирск: Изд.-во СО РАН, 2007. — С. 77 назад
[2] Щедровицкий Г. П. Принцип «параллелизма формы и содержания мышления» и его значение для традиционных логических и психологических исследований // Щедровицкий Г. П. Избранные труды. — М.: Шк. Культ. Политики, 1995. — С. 1–33 назад
[3] Wyller Е. Zum Begriff „non aliud” bei Cusanus.// Henologische Perspektiven I/I–II: Platon — Johannes — Cusanus. Amsterdam: Rodopi 1995. — S. 519 назад
[4] Шталь X. «Единое» Платона — корень «неиного» Николая Кузанского? Статья Алексея Лосева о трактате „De li non aliud” // Вопросы философии. № 6. — M.: 2008. — С. 107–108 назад
[5] Кассирер Э. Индивид и космос. / Кассирер Э. Избранное. Индивид и космос. — М.–СПб.: «Университетская книга», 2000. — С. 14 назад
[6] См. Зиновьев A. A. Восхождение от абстрактного к конкретному (на материале «Капитала» К. Маркса). — М.: ЦОП ин-та философии РАН, 2002. — 321 с. Также: Ильенков Э. В. Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1997. — 464 с. назад
[7] См. Горан В. П. Теоретические и методологические проблемы истории западной философии. — Новосибирск: Изд.-во СО РАН, 2007. — С. 73–78 назад
[8] Там же, с. 149 назад
[9] См. Горан В. П. Теоретические и методологические проблемы истории западной философии. — Новосибирск: Изд.-во СО РАН, 2007. — С. 149 назад
[10] См. Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. — М.: «Наука», 1980. — С. 365 назад
[11] См. Гадамер X. Истина и метод. — М.: «Прогресс», 1988. — С. 436 назад
[12] См. Горан В. П. Теоретические и методологические проблемы истории западной философии. — Новосибирск: Изд.-во СО РАН, 2007. — 269 c.назад
[13] См. Жильсон Э. Философия в средние века: От истоков патристики до конца XIV века. —М.: «Республика», 2004. — С. 484–485 назад
[14] Выявление особенностей рецепции текстов восточного христианского богословия на основе традиции западного богословия положено в основу реконструкции системы Иоанна Скота Эригены А. И. Бриллиантовым. См. Бриллиантов А. И. Влияние восточного богословия на западное в произведениях Иоанна Скота Эригены. — М.: «Мартис», 1998. — 446 с. назад
[15] См. Гайденко В. П., Смирнов А. Г. Трансформация принципа аристотелевской онтологии в томизме. // Историко-философский ежегодник 2003. — М.: Наука, 2004. — С. 25–52.; Щедровицкий Г П. Принцип «параллелизма формы и содержания мышления» и его значение для традиционных логических и психологических исследований // Щедровицкий Г. П. Избранные труды. — М.: Шк. Культ. Политики, 1995. — С. 1–33назад
[16] См. Николай Кузанский Апология ученого незнания. — Сочинения в двух томах. Т. 2. — М.: Мысль, 1980. — С. 18–19 назад
[17] Wyller E. Nicolaus Cusanus „De non aliud” und Piatons Dialog „Parmenides” // Henologische Perspektiven I/I–II: Platon — Johannes — Cusanus. Amsterdam: Rodopi, 1995. — S. 489–509 назад
[18] Wyller Е. Zum Begriff „non aliud” bei Cusanus.// Henologische Perspektiven I/I–II: Platon — Johannes — Cusanus. Amsterdam: Rodopi, 1995. — S. 511–542 назад
[19] Лосев А. Ф. Николай Кузанский и антично-средневековая диалектика. / А. Ф. Лосев — философ и писатель. — М.: 2003. С. 326–345. Также Лосев А. Ф. Примечания к трактату «О неином» / Избранные философские сочинения. — М.: Гос. соц-эконом. изд-во, 1937. — С. 358–361 назад
[20] Шталь X. «Единое» Платона — корень «неиного» Николая Кузанского? Статья Алексея Лосева о трактате „De li non aliud” // Вопросы философии. № 6. — M., 2008. — С. 106–121. назад
[21] Bader F. Wissens- und Gottesargumente als Letzbegrundungargumente bei Piaton, Deskartes und Fichte. — Habilitationsschrift. Grobenzell, 1984 назад
[22] Лурье В. М. Византийская философия. Формативный период. — СПб., 2006. — С. 372 назад
НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
