НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
МАТЕРИАЛЫ 1-Й ЛЕТНЕЙ МОЛОДЕЖНОЙ НАУЧНОЙ ШКОЛЫ с. 76
Е. М. Воронова
К ВОПРОСУ ОБ ОБРАЗЕ ЧЕЛОВЕКА И ОБРАЗЕ СЛОВА
У ПЛАТОНА, РУССКИХ ФИЛОСОФОВ НАЧАЛА ХХ в.
И ФРАНЦУЗСКИХ ПОСТСТРУКТУРАЛИСТОВ
"Ты хочешь идти в мир и идешь с голыми руками". Так говорил
Великий инквизитор в "Братьях Карамазовых". "Если человек пришел
только со словом, пришел ли он с "голыми руками"? Какая сила
связывает человека и слово? Какая власть у слова и какая у человека?
Почему "без слова и имени" человек - вечный узник самого себя, по
существу и принципиально анти-социален, несоборен и, следовательно,
также и не индивидуален... чисто животный организм?"[1].
Отвечая на эти вопросы, мы бы хотели рассмотреть некоторые примеры из
работ русских философов начала ХХ в., французских постструктуралистов
и текстов Платона и Плотина. Все они внимательно подходили и
серьезно изучали проблему зависимости языка и человека. В данном
случае это проблема философская. Лингвисты и филологи не могут
воспринимать язык как объект, как единый развивающийся организм, так
как они видят язык в размытом, раздробленном состоянии. "Всеобщая
грамматика - это изучение словесного порядка в его отношении к
одновременности, которую она должна представлять. Таким образом, ее
собственным объектом оказывается не мышление, не язык, а дискурсия,
понимаемая как последовательность словесных знаков"[2].
Структуралисты тоже являются частью академической филологической
школы, только с еще более жесткой схемой, более сжатой и
концентрированной. Язык представляется выжатым лимоном. Конечно, нам
важно знать форму, каркас, структуру, движение внутри языка или
текста. Это был серьезный этап в изучении языка, и он прошел.
Постструктуралисты обратились к герменевтике и психоанализу, чтобы
оживить конструкцию. Живое слово - у Лосева, Барта, Фуко.
Бартовская структура текста - это движение текста, его дыхание,
рост. Русских философов начала ХХ в. и постструктуралистов объединяет
жизнь, общие гороизонты. Для постструктуралистов - это
беспредельная множественность, разнообразие индивидуальностей; для
русских философов начала ХХ в. - это космос со множеством
разнообразных тел. Корни такого представления кроятся в платоновском
понимании космоса и соотношении космоса и человека, в их телесном
соостветствии.
Термин "тело" хорошо знаком русским философам, потому что они
опирались во многом на опыт античной философии, которая его ввела. В
книге "Свет невечерний" С. Булгаков пишет, что "в философских
работах античников материальность и телесность были едиными.
Особенно это характерно для учения Плотина". Он "сливает и
отождествляет философскую материю, каковая есть ничто, небытие - с
телом". Душа и тело - два антагониста: душа представляет собой
свет, чистоту, а тело - это что-то тяжелое, грубое. Однако
христианство "видит в теле не оковы, а храм Божий". Христос
называется спасителем тела, а Церковь телом христовым. В язычестве
существовала большая разница между духовным и телесным, мирским.
Мирское представлялось слишком тяжелым, греховным, земным, телесным.
Христианская эпоха дала новое мироощущение. Материя, сотворенная
богом, приобрела духовность. Духовное и материальное (телесное)
взаимопроникают друг в друга и "есть чувственное переживание идей
- их отелеснение". Языческая категория двоичности, бинарности
предполагала существование двух противоположных начал. С
христианством появляется новый, третий абстрактный элемент (троица) и
материальный мир становится более легким, абстрактность вошла в
материю. "Идеальное и реальное разделены только в мышлении, но не в
действительности"[3].
Однако сущность структуры тела сохраняется именно языческой, античной.
Плотин отмечает, что "для того, чтобы освободиться от телесных оков,
душа должна подвергнуться очистительному процессу, которым является
многократное перевоплощение в различные тела ...Сменяющиеся тела
рассматриваются как оболочка или футляр для души или же как отдельные
камеры... Христианское понимание означает, что свое греховное тело
мы чувствуем как границу или противоположность духу лишь тогда, когда
оно становится непослушным... Отсюда следует, что сама антитеза
духа и тела выражает собой не начальную сущность тела, но лишь
известную ее модальность, определенное состояние телесности". Далее
Булгаков пишет, что эфирное, астральное, ментальное тела "по своей
онтологической природе составляют одно с планом физическим, образуя,
так сказать, разные степени сгущения телесности"[4].
Как бы продолжая понимание телесности античных философов,
постструктуралисты дают свои определения этому понятию. Например,
В. Подорога, опираясь на позиции А. Бергсона и Ф. Ницше, использует термин
"тело порога". "Каждое из состояний тела ограничено в своем
распространении порогом. Состояние тела я определил бы по степени
присущей ему жизненности (или интенсивности), т. е. по
способности отражать и пропускать через себя различные виды внешних и
внутренних энергий"[5]. Используя определение тела-порога, мы
можем видеть единый принцип описания представления о человеческом
теле у Плотина и постструктуралистов. Подорога описывает человеческое
тело как единый образ своего рода водного, светового, сонорного,
оптического потока, "на пути которого мы застаем наши тела-пороги, и
именно они создают завихрения, отклонения, вибрации, которыми мы, в
сущности, и воспринимаем мир... Одно тело - порог отменяет
другое, переходит или не переходит в другое состояние, но ни одно из
них не подчинено другому... Будучи целостными существами, мы в каждый
конкретный момент являемся смешанными телами - состояниями, т. е.
телами, которые движутся внутри себя и вовне, "живут"благодаря
пороговым напряжениям"[6].
Принцип функционирования тела-порога человека и принцип, который дает
Плотин, приближены к лосевскому пониманию существования стихии слова.
Слово представляется живым организмом, данным А. Ф. Лосевым в развитии.
Эта живая материя способна проходить этапы от низшего к высшему. На
этом пути она видоизменяется и внешне и внутренне, т. е. и телесно
и духовно. Слово в концепции А. Ф. Лосева состоит из многих оболочек,
напоминая тела-пороги человека и повторяя как бы конструкцию
человеческого тела.
Так выглядит сводная структура тела слова: "1. Абсолютный меон.
2. Меон в модусе осмысления (фонема, звук, голос, членораздельность,
совокупность членораздельных звуков). 3. Семема. 4. Чистая
ноэма. 5. Идея. 6. Сущность или смысл : физическая интеллигентная,
органическая сенсуальная, гипер-ноэтическая; энергии. 7. Понятие.
8. Апофатический момент"[7]. Эта схема значительно сокращена. У
Лосева 85 аспектов становления тела-слова. Если мы обратимся к
творческому наследию Платона, то найдем немало примеров
представления слова как организма, поделенного на части, и всегда
составляющего единое целое как тело космоса.
Например, как представляется слово в платоновском "Теэтете"? Сократ
говорит, что "единый облик, всякий раз возникающий из сложенных букв,
есть слог, будь то в грамматике или во всем прочем. А число
каждого есть не что иное, как его части? А что имеет части, то
будет из частей? Следовательно, если слог состоит из многих
букв и есть нечто целое, буквы же - его части, то равно познаваемы
и равно изречимы будут и слоги и буквы. Поскольку все вместе части
оказались тем же, что и целое"[8].
Символически осмысленные части слова представляют собой его оболочки
или тела-пороги. Человеческое слово строится
по структуре человека. Слово - это лингвистическое тело человека,
и оно должно быть пригнанно к нему. М. Фуко в книге "Слова и вещи"
пишет о 4 формах подобий. Первое подобие - это пригнанность.
"Мир - это всеобщая пригнанность вещей... он образует цепь
вещей и замыкается на себе самом"[9]. Человек и слово являются
близнецами. Как человек состоит из различных энергий тел-порога, так
и слово состоит из разных частей тел-слова. Человек и слово связаны
между собой, потому что только человеку дано слово. Если бы они не
были связаны пригнанностью, аналогией, человек не смог бы говорить,
пользоваться языком.
Воронова Елена Михайловна - канд. филос. наук, докторант кафедры
этики и эстетики философского факультета СПбГУ
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] А. Ф. Из ранних произведений.
М., 1990. С. 38.
[2] М. Слова и вещи. СПб., 1994.
[3] С. Свет невечерний. М., 1994. С. 218.
[4] Там же. С. 222.
[5] В. Феноменология тела. М., 1995. С. 18.
[6] Там же. С. 20.
[7] А. Ф. Из ранних произведений. С. 132-134.
[8] Т. В. Беседа о логосе в платоновском
"Теэтете" // Платон и его эпоха. М., 1979. С. 291-293.
[9] М. Слова и вещи. С. 55.
©СМУ, 2002 г.
НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
