НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
МАТЕРИАЛЫ 2-Й ЛЕТНЕЙ МОЛОДЕЖНОЙ НАУЧНОЙ ШКОЛЫ с. 22
С. Н. Скоков
СОКРАТ И ОПЫТ УМИРАНИЯ ФИЛОСОФА
История философии как философия есть традиция правильного мышления об Одном,
приводящая любого безупречно мыслящего к возможности обрести бессмертие через
формирование бытийности изначального сознания, свободного от телесного восприятия; а
история философии в качестве определенной дисциплины работы сознания есть
воспроизведение особенностей конкретного опыта мышления того или иного времени и
является вспомогательным материалом для обучения правильному видению чистым взором
изначального сознания всегдашнего здесь и сейчас. Что такое мысль? Акт
сосредоточенности на Одном, когда это Одно неразделимо с мыслью. Такая мысль возможна,
если отрешиться до забвения себя, как это умел делать Сократ[1], от телесного опыта
восприятия, для которого характерна фиксация на многом или одержимость Одним без
проникновения в суть одержимости. Для чувственного видения мир дан в многообразии, но
само чувственное видение в своей сущности, чтобы быть истинным восприятием многого,
должно проистекать из отрешенной от всего мысли. Мысль, фиксируясь на одном,
погружается в это одно до предельных оснований, когда оно впадает в то Одно, что
прекращает деятельность мышления и делает мыслителя сопричастным бессмертному
чистому сознанию, позволяющему выходить за пределы конкретного времени телесного
существования и созерцать неизменность трансцендентальных оснований самого сознания.
1. Философия начинается с поиска человеком самого себя, с ближайшего, с того, кто
удивительным образом есть, что изумляет самим фактом того, что есть, а не наоборот.
Изумление вот этой таковости конкретного бытия освобождает от ограниченности
собственного существования и приводит к неизменности того, что А. Ф. Лосев назвал
"самое само". Философ - тот, кто идет до конца в вопрошании о сущности того, кто и
что он есть. Именно эта предельность вопрошания о собственной очевидности
существования приводит его к "самому само". Философ выходит за пределы
психофизиологической очевидности человека и выявляет изначальный онтологический
смысл человеческого бытия. Он идет от собственной частности к человеческой всеобщности.
Именно таким образом он одолевает смерть, поскольку смерть присуща частному человеку,
но не целостности всеобщего человека.
2. Подлинный философ тот, кто, мысля Одно и освобождаясь от телесного с помощью
вопрошающего мышления, занимается умиранием. Это - безусловная очевидность не
только "Федона", но и всех платоновских диалогов, связанных с образом Сократа.
Платоновский Сократ, свободный от профанной истории существования, фигура
мифической истории преодоления обыденного и множественности телесного с помощью
критического мышления-восхождения к чистому бытию. Он является образцом того, каким
должен быть философ в повседневности существования и как должно мыслить настоящему
мыслителю, чтобы мысль достигала чистой сути самой себя. Опыт умирания философа, по
тому, как мы можем узреть его из наблюдений над философским существованием Сократа,
состоит в опыте освобождения от всего нефилософского в мышлении человека, того, что
удаляет человека от изначальности чистых идей. Сократа не интересует физическое
продление жизни в теле, его интересует только то бытие, которое в свободном от тела
созерцании сможет непосредственно воспринимать абсолютную ясность Единого. А чтобы
достичь этой непосредственности после физической смерти, необходимо заниматься
мыслью, лучшим из человеческих дел, поскольку там, где человек служит рассеивающим
внимание страстям, он не в силах достичь полноты изначальных переживаний.
3. В платоновском "Федоне" (64a) Сократ, в спокойном ожидании исполнения
смертного приговора, говорит о том, что любой захваченный философией занимается одним:
умиранием и смертью. Смерть не беспокоит философа, она провоцирует мысль, чтобы
выявить ее смысл. В принципе философия не озабочена темой смерти и не делает ее
центральной, но все, чем бы не увлекалась философская мысль, приводит к безупречному
предстоянию перед смертью, поскольку она отделяет единственность чистой сущности
человека от его телесного бытия. Философ - не тот, кто непрестанно думает о смерти, но
тот, кто непрестанно вопрошает об основаниях любого мышления и сущего. Именно такое
вопрошающее мышление оказывается реальной подготовкой к смерти, поскольку оно
приводит к отрешению от всего чувственного и телесного, того, чему предстоит умереть.
Физическая смерть есть освобождение бессмертного органа чистого созерцания от
доминанты чувственного видения. Для философа физическая смерть - благо, поскольку
она освобождает душу, то бессмертное, что подобно Единому, постигаемому чистым
сознанием, и делает ее самодостаточной для иного бытия, изначально свободного от
телесного восприятия. Философ не тот, кто верит в бессмертие души, но кто мыслит эту
возможность и через вопрошающее мышление на Одном делает ее реальностью; он не
считает ее таковой без доказательства, которое состоит не в логическом обосновании такой
возможности, а в непосредственном осуществлении опыта осмысления оснований
собственного мышления.
4. Умирание философа состоит в усилении души и ослаблении тела, однако
ослабление тела здесь означает не физическое презрение к телу, а отказ
от главенствующей роли тела, которое по определению устремляется к
себе подобному, смертному. Философ работает не с телесным, а с
сознанием, которое отрешается от всего, что связано с телесным
созерцанием и восходит к тому изначальному опыту сознания, что
конституирует множественность чувственного освоения действительности.
Философ отказывается зависеть от телесного не для того, чтобы
избежать страданий и несчастий, которые являются следствием телесных
желаний, а для того, чтобы видеть неизменность красоты в мысли. Так,
философ, любящий женщину, любит прежде всего ее изначальную красоту,
"гений чистой красоты", однажды увиденную им ясным взором, без
беспокойства созерцая женское телесное увядание. Настоящая любовь к
другому человеку есть следствие именно чистого видения.
5. Смерть философа свидетельствует о том, что его жизнь есть непрестанный
труд умирания одного и формирования иного существа. Философ не может ни на что
опереться, кроме самого мышления в момент осмысления чего-либо, поэтому он, в
отличие от религиозных деятелей, не использует специальных практик и техник,
позволяющих продлевать телесную жизнь или одолевать смерть, а только с помощью
строгого вопрошающего мышления смертное уступает смерти, а бессмертное Единому.
Философия как опыт умирания, по Сократу, состоит в формировании такого сознания,
которое при прекращении физической жизни остается способным быть чистым
осознаванием. Именно беспредметное мышление, мышление, сфокусированное на "самом
самом", приводит к возможности преодоления смерти. Органом такого мышления становится
бессмертная душа, которая высвобождается в непрестанной работе вопрошания о сущности
мира в его многообразии и самого мышления как диалога о сущности самого себя. Душа
должна не служить телесным заботам, а сосредоточиваться в самой себе. Фактически
умирание философа состоит в переключении внимания и различении вначале грубого от
тонкого, сознания от тела, а затем тонкого от тонкого, эмпирического сознания,
претендующего на абсолютность, от сущностного созерцания, достигающего этой
абсолютности. Таким образом, душа постепенно высвобождает себя для созерцания
неизменного, того, что постижимо только в ясном видении чистым сознанием. Это
высвобождение с необходимостью приводит к легкой и спокойной смерти.
6. Философия может научить безупречности жизни, но не в этом ее предназначение;
именно научение смерти приводит к тому, что каждый день жизни в свете смерти становится
осмысленным. Несомненно то, что смерть Сократа сделала значимым его жизнь и придала
ценность философии ни в качестве пустой болтовни о возвышенном, а в качестве
конкретного опыта осознанного преодоления телесной ограниченности человека. Философия
- не пустопорожнее говорение о возвышенных предметах, а критическое восхождение ума
к Высшему. Благодаря этому критическому мышлению, смысл осознанного умирания
философа состоит в формировании такого способа существования, которое становится
очевидным в момент смерти для созерцания изначально чистого бытия, что идентично тому,
что философ достигает бессмертия целостности души. Чем Сократ отличается от софистов?
Сократ осознает себя как незнающего, тем самым он признает то, что он не обладает ничем
необходимым для купли-продажи на рынке знаний. Софисты, владея искусством
логического обоснования нужного, научают правильному и осмысленному говорению, тому,
что необходимо образованному и политическому деятелю. Они не учат совершенной жизни
и смерти, но научают очень важным вещам существования в мире господства страстей.
Сократа не интересует отдельное, его интересует изначальное, то, что должно лежать в
основании любой частной или всеобщей особенности, но никто не имеет привилегии на
знание этой изначальности и, следовательно, на обучение ей. Поэтому знать изначальное
невозможно, о нем возможно или вопрошание исследующего философа, или молчание
постигшего, или сказывание учителя, того, кто не продает отдельные знания, а отдает себя
как полноту жизни.
Сергей Николаевич - канд. филос. наук, научный
сотрудник Института Человека РАН (Москва)
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Необходимо вспомнить платоновский диалог "Пир", когда Сократ, по пути на
празднество любви, застыл в изумлении, которое будучи началом философии, вскрывает
изначальную полноту неразрешаемой тайны мира. Кстати, заметим, что причина
сократовского неопьянения лежит в разделении души и тела, при котором душа уже
самостоятельна от тела, что позволяет ей оставаться трезвой, а причиной опьянения
оказывается то, что психика и тело еще переплетены и зависимы друг от друга.
©СМУ, 2003 г.
НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
