21. КСЕНОФАН
А. СВИДЕТЕЛЬСТВА О ЖИЗНИ И УЧЕНИИ
1. ДИОГЕН ЛАЭРТИЙ, IX, 18: Ксенофан Колофонский, сын Дексия или, согласно Аполлодору [FGrH 244 F 68 а], Ортомена. Его хвалит Тимон [фр. 60 D., ср. А 35], который говорит:
И Ксенофана, почти свободного от бреда, бичевателя гомерообмана.
Покинув отечество, он жил в Занкле сицилийской, а также в Катане. Некоторые полагают, что он ни у кого не учился, некоторые — что у Ботона Афинского или, по другим — у Архелая. По словам Сотиона, он был современником Анаксимандра. Писал эпические стихи, элегии и ямбы против Гомера и Гесиода, бичуя сказанное ими о богах. Но и сам в качестве рапсода декламировал собственные стихи. Говорят, что он полемизировало Фалесом и Пифагором [В 7], да и на Эпименида нападал [ср. В 20]. И был он величайшим долгожителем, о чем и сам говорит в одном месте [следует В 8].
(19) Он полагает, что элементов сущего — четыре, а космосов — бесконечное число, но неразличимо сходных. Облака образуются, когда пар под воздействием солнца поднимается наверх и вздымается в окружающее [пространство]. Сущность бога шарообразна и ничуть не схожа с человеком: он весь целиком видит и весь целиком слышит, но не дышит, и всецело — сознание (nous), разум (phronesis) и вечен. Он также первым сказал, что все возникающее подлежит гибели и что душа — дыхание.
Еще он сказал, что большинство хуже ума и что тиранов надо либо пореже посещать, либо почаще услаждать. (20) Когда Эмпедокл сказал ему, что мудреца отыскать невозможно, тот ответил: "Естественно: ведь чтобы узнать мудреца, надо быть им". Сотион (ошибочно) утверждает, что он первым объявил все непостижимым [ср. В 34].
Он сочинил эпическую поэму "Основание Колофона" и "Колонизация Элеи Италийской" в две тысячи стихов. Расцвет его пришелся на шестидесятую олимпиаду [540—537 гг. до н. э.]. Деметрий Фалерский в книге "О старости" [фр. 83 W.] и стоик Панетий [фр. 45 van Straaten] в книге "О благорасположении духа" утверждают, что он, подобно Анаксагору, своими руками похоронил своих сыновей. Полагают, что он был продан в рабство <и выкуплен> пифагорейцами Пармениском [гл. 20] и Орестадом, как говорит Фаворин в первой книге "Воспоминаний" [фр. 8 Men.] Был и другой Ксенофан — лесбосец, ямбический поэт. Таковы "спорадические" [= не принадлежащие ни к одной из линий "преемств"] философы [= Гераклит и Ксенофан].
2. ДИОГЕН ЛАЭРТИЙ, IX, 21: Учеником Ксенофана был Парменид, сын Пирета, элеец. Теофраст в "Сокращении ['Физических мнений']" [фр. 6 a Diels] говорит, что он был учеником Анаксимандра. Ср. 28 А 1.
3. ГЕРАКЛИТ, фр. 16= В 40: Многознание уму не научает, а не то научило бы Гесиода и Пифагора, равно как и Ксенофана с Гекатеем.
4. ЦИЦЕРОН. Учения академиков, II, 118: Ксенофан, который был немного древнее [Анаксагора], утверждал, что все есть одно.
5. ДИОГЕН ЛАЭРТИЙ, VIII, 56 [ср. 31 А 1]: По словам Гермиппа [фр. 27 FHG], [Эмпедокл] был ревнителем не Парменида, а Ксенофана; у него он учился и его эпической поэзии подражал.
6. ПСЕВДО-ЛУКИАН. Долгожители, 20: Ксенофан, сын Дексина, ученик натурфилософа Архелая прожил девяносто один год.
7. ЦЕНЗОРИН. О дне рождения, 15, 3: Ксенофану Колофонскому было больше ста лет.
8. КЛИМЕНТ АЛЕКС. Строматы, I, 64: Зачинателем элейской школы был Ксенофан Колофонский. По словам Тимея [FGrH 566 F 133], он был современником сицилийского тирана Гиерона и поэта Эпихарма; по словам Аполлодора [FGrH 244 F 68 с], родился в пятидесятую олимпиаду [580—577 гг. до н. э.] и дожил до времен Дария и Кира. [Из того же источника]: СЕКСТ ЭМПИРИК. Против ученых, I, 257: Ксенофан Колофонский родился в пятидесятую олимпиаду [ср. В 8].
9. ЕВСЕВИЙ. Хроника: а) 56-я олимпиада [556—553 гг. дон. э.]: Был известен Ксенофан Колофонский; б) 59-я—61-я олимпиада [в армянском переводе — 1-й год 60-й олимпиады=540 г. до н. э.]: Мелический поэт Ивик, историограф Ферекид, Фокилид, натурфилософ Ксенофан и Феспид, трагический поэт. Ср. А 1.
10. Теологумены арифметики, с. 52, 18—22 De Faico [=14, 8].
10а. ДЕМЕТРИЙ. О стиле, 182: . . .как говорит Дикеарх: "В Элее Италийской, уже стариком...".
Апофтегматика
(ср. А 1, § 19-20)
11. ПСЕВДО-ПЛУТАРХ. Изречения царей и полководцев, 175 С: На слова Ксенофана Колофонского о том, что он с трудом может прокормить двух слуг, [Гиерон] ответил: "А Гомер, которого ты осмеиваешь, даже мертвый кормит более десяти тысяч".
12. АРИСТОТЕЛЬ. Риторика, В 23. 1399 b 5: Другой [риторический топос] основан на том, что если тождественно следствие, то тождественны и посылки, из которых оно вытекает. Примером может служить изречение Ксенофана о том, что как утверждающие, что боги родились, так и утверждающие, что боги умерли, одинаково впадают в нечестие. В обоих случаях получается, что в какой-то момент богов нет.
13. АРИСТОТЕЛЬ. Риторика, В 26. 1400 b 5: Элейцам, спросившим его, приносить ли им жертвы Левкотее и оплакивать ли ее, Ксенофан посоветовал: если считают ее богиней — не оплакивать, если человеком — не приносить жертв. ПЛУТАРХ. О любви, 18, 12. 763 D: Ксенофан велел египтянам: если они считают Осириса смертным, не чтить его как бога, если же полагают, что он бог — не оплакивать.
ПЛУТАРХ. Об Исиде и Осирисе, 70, 379 В: Правильно потребовал от египтян Ксенофан Колофонский: если они признают богов — не оплакивать их, а если оплакивают, то пусть не признают богами [ср.: ГЕРАКЛИТ, фр. 119=В 127].
ПЛУТАРХ. О суеверии 13. 171 Е: Натурфилософ Ксенофан, видя, как египтяне во время празднеств истязают себя и поют трены [= скорбные песни], кстати напомнил: "Если они боги — не оплакивайте их, если люди — не приносите им жертв" [ср.: ПСЕВДО-ПЛУТАРХ. Спартанские изречения, 26. 228 Е].
14. АРИСТОТЕЛЬ. Риторика, А 15. 1377 а 19: Уместно и изречение Ксенофана о том, что это предложение [принести присягу на суде], обращенное от человека нечестивого к благочестивому, делает стороны неравными и похоже на то, как если бы сильный вызвал слабого на бой или [по существу] на избиение.
15. АРИСТОТЕЛЬ. Метафизика, Г 5. 1010 а 4: Поэтому "они говорят правдоподобно, но истинно — не говорят": такое изречение подходит больше, нежели то, которое Эпихарм адресовал Ксенофану.
16. ПЛУТАРХ. О ложном стыде, 5. 530 Е: Не стыдись и не пугайся, когда над тобой насмехаются, но [держись] подобно Ксенофану; когда Лас из Гермионы обозвал его трусом за то, что тот не захотел играть с ним в кости, Ксенофан признал, что он очень даже труслив и нерешителен на безобразные дела.
17. ПЛУТАРХ. Об общих понятиях, 46, 3. 1084 F: Кто-то рассказал Ксенофану, что видал угрей, живущих в горячей воде. "Ну что ж, — сказал Ксенофан, — тогда давай сварим их в холодной".
Поэзия и стиль
18. ДИОГЕН ЛАЭРТИЙ, IX, 22: [Парменид] также философствует в стихах, подобно Гесиоду, Ксенофану и Эмпедоклу. Ср. 11 В 1, 21 А 5.
19. ДИОГЕН ЛАЭРТИЙ, IX, 18=21 А 1 выше.
Там же, II, 46=АРИСТОТЕЛЬ. О поэтах, фр. 7 Ross: С Гомером при жизни [соперничал] Сиагр, после смерти — Ксенофан Колофонский, с Гесиодом при жизни — Керкоп, после смерти — упомянутый Ксенофан.
20. СТРАБОН, XIV, с. 643: Натурфилософ Ксенофан, сочинивший "Силлы" в стихах.
21. АПУЛЕЙ. Флориды, 20: Эмпедокл творил поэмы, Платон — диалоги, Сократ — гимны, Эпихарм — комедии, Ксенофонт — историю, Ксенофан [?] — сатиры.
22. ПРОКЛ. Схолии к "Трудам и дням" Гесиода, ст. 284= ПЛУТАРХ, фр. 40 Sandbach: Архилох и Гиппонакт сочиняли хулы на обидчиков. Эпикурейцы Метродор и Тимократ, — а ведь они были братья! — сцепившись меж собой, обнародовали сочинения, направленные друг против друга. Да что говорить о них, когда уже Ксенофан в силу какого-то низменного отношения к современным ему философам и поэтам сочинил нелепые силлы против всех философов и поэтов.
23. Схолии АВТ к "Илиаде", II, 212: Отнюдь не Ксенофан, а уже Гомер был первым сочинителем силл — в тех стихах, где он сам высмеивает Терсита, а Терсит — знать.
24. АРИЙ ДИДИМ у Стобея, "Эклоги", II, 1, 18: Ксенофан первым явил эллинам учение, достойное упоминания: с шуткой на устах он порицал, смелые притязания других и выказывал собственную осторожность: дескать, истину знает [только] бог, а "во всем лишь догадка бывает" [В 34].
25. ЦИЦЕРОН. Учения академиков, II, 23, 74: Парменид и Ксенофан, хотя и в менее изящных стихах" [чем Эмпедокл], однако тоже в стихах, словно разгневавшись, осыпают бранью дерзкие притязания тех, кто осмеливается утверждать, что они [что-то] знают, хотя ничего знать нельзя.
26. ФИЛОН АЛЕКС. О провидении, II, 39: Однако ни Ксенофан, ни Парменид, ни Эмпедокл, ни все прочие богословы не были вдохновенными мужами, плененными поэзией в такой мере [т. е. не изображали богов лжецами]. Скорее они находили отраду в умозрении о природе и, посвятив всю свою жизнь благочестию и восхвалению богов, снискали себе славу как мужи высокой нравственности, но не как одаренные поэты. Им бы в удел вдохновение по божественному наитию и благодать небесную в виде стихотворного размера, напева и ритма небесного и божественного — тогда бы они оставили после себя подлинные стихотворения, как бы совершенный первообраз книги и прекрасный пример для всех. Там же, 42: Но почему Эмпедокл, Парменид, Ксенофан и хор их подражателей не получили в удел вдохновения от Муз, когда занимались богословием?
27. АФИНЕЙ, XIV. 632 CD: To, что древние поэты состояли в самом близком родстве с музыкой, явствует и из Гомера. Поскольку вся его поэзия была сочинена мелодически, он беззаботно творит многие стихи безглавыми, слабыми и куцыми. Ксенофан же, Солон, Феогнид, Фокилид, а также элегический поэт Периандр из Коринфа, да и прочие поэты, не привносящие в стихотворения мелодичности, тщательно отделывают стихи в просодическом и метрическом отношении и следят, чтобы ни один стих не вышел безглавым, слабым или куцым.
Учение
28. ПСЕВДО-АРИСТОТЕЛЬ. О Мелиссе, Ксенофане, Горгии, гл. 3-4:
977а Гл. 3 (1) Если нечто есть, — говорит он, имея в виду бога, — то оно не могло возникнуть. В самом деле, необходимо, чтобы возникшее возникло либо из подобного, либо из неподобного, но ни то, ни другое невозможно, так как: (а) быть порождением подобного подобному подобает не больше, чем породить его (у одинаковых вещей все [свойства] тождественны и они одинаково относятся друг к другу); (б) неподобное не может возникнуть из неподобного.
(2) [Последнее] потому, что если бы из более слабого возникало более сильное, или из меньшего — большее, или из худшего — лучшее, или же, наоборот, из лучшего — худшее, то тогда сущее возникло бы из не-сущего, что невозможно. Стало быть, в силу этого бог вечен.
(3) Далее, если бог — самое могущественное из всех [существ], то ему подобает быть одним, говорит он. Ибо если бы [богов] было два или больше, то он уже не был бы самым могущественным и самым лучшим из всех существ. В самом деле, каждый из многих, поскольку он бог, равным образом был бы таким. В том-то и суть бога, и сила бога, чтобы господствовать, а не подчиняться, и быть самым могущественным. Следовательно, поскольку он не обладает превосходством, постольку он не бог.
(4) Допустим, что богов много. Если при этом они в одном будут превосходить друг друга, в другом — уступать, то они не будут богами, потому что божество по своей природе не терпит над собой господства.
(5) Если же они равны, то не будут обладать природой бога, потому что бог должен обладать превосходством над всеми, а равное не лучше и не хуже равного. Поэтому, коль скоро бог есть, и коль скоро он таков, то он должен быть только один. Кроме того, будь их много, то он не обладал бы силой [совершить] все, что пожелает. Следовательно, он только один.
(6) Но коль скоро он один, то должен быть повсюду подобен: повсюду видящим, [повсюду] слышащим и [повсюду] обладающим прочими чувствами. В противном случае части его, притом что они — части бога, находились бы между собой в отношениях господства и подчинения, что невозможно.
977b(7) А коль скоро он повсюду подобен, то должен быть шарообразным, ибо дело обстоит не так, что он здесь таков, а там нет, но так, что он повсюду [таков].
(8) Коль скоро он вечен, один и шарообразен, он и не бесконечен и не конечен. <В самом деле>, бесконечно — не-сущее, так как именно оно не имеет ни середины, ни начала, ни конца, ни какой-либо другой части, а таково бесконечное. Однако сущее не могло бы быть таким, как не-сущее. [С другой стороны, бог и не конечен], ибо граничить друг с другом [сущие] могли бы только в том случае, если бы их было много, [а бог один]. Между тем одно не подобно ни несущему, ни многому; поскольку оно одно, ему не с чем граничить.
(9) Такое одно, каким он полагает бога, и не движется и не неподвижно. В самом деле, неподвижно — не-сущее, так как ни в него не может переместиться другое, ни оно — в иное. Движется же то, что числом больше одного, так как двигаться должно одно в другое. Следовательно, ничто не может передвинуться в не-сущее,
(10) ибо не-сущего нет нигде. А если бы происходил переход одного в другое, то единое [числом] было бы больше одного. Стало быть, вследствие этого двигаться могут два [сущих] или больше одного, а покоиться и быть неподвижным — ничто.
(11) Но единое и не покоится и не движется, ибо не подобно ни не-сущему, ни многому. Согласно всем этим [аргументам], бог, поскольку он вечен, один, однороден и шарообразен, не может быть ни бесконечным, ни конечным, ни покоющимся, ни движущимся.
Гл. 4 (1) Прежде всего и он, подобно Мелиссу [30 А 5], постулирует, что то, что возникает, возникает из сущего. Однако что мешает возникающему возникать и не из подобного <и не из неподобного>, а из не-сущего? Кроме того, бог ничуть не больше нерожден, чем все остальное, если все возникло либо из подобного, либо из неподобного, что невозможно. Следовательно, либо нет ничего, кроме бога, либо и все прочие вещи тоже вечны.
(2) Затем, он постулирует, что бог "превосходит всех", разумея под этим, что он "самый сильный" и "самый лучший". Однако с общепринятым мнением согласно не это, а то, что боги во многих отношениях превосходят один другого. Следовательно, этот постулат о боге он заимствовал не из общепринятого мнения.
(3) Как сообщают, он полагает бога обладающим наивысшим превосходством не в том смысле, что такова природа бога по отношению к чему-то другому, а [в том, что она такова] по отношению к его собственному состоянию, поскольку обладать превосходством по отношению к иному ему ничто не мешало бы не благодаря своим собственным достоинствам и силе, а благодаря чужой слабости. Однако никто не согласится признать бога "превосходнейшим" в этом смысле: [его можно признать превосходнейшим только] в том смысле, что он сам находится в наилучшем из всех возможных состояний, и что нет ничего, чего бы ему не хватало для состояния добра и красоты: из обладания всем этим, пожалуй, вытекает и высшее превосходство.
978а(4) Однако ничто не мешало бы им находиться в таком состоянии, даже если бы их было много: они все находились бы в состоянии наивысшего совершенства и обладали бы наивысшим превосходством над остальными [существами], а не над самими собой.
(5) Между тем остальные [существа], очевидно, существуют. В самом деле, он полагает бога "самым превосходным", но [самым] можно быть только "из" некоторого числа [других существ]. Кроме того, если он один, то ему нисколько не подобает видеть и слышать "повсюду" [=всем своим существом]: даже если в какой-то точке [своего существа] он не видит, то это не означает, что он видит "хуже", но [лишь] то, что он не видит. Но, быть может, учение о том, что бог ощущает всем своим существом, означает, что, для того чтобы находиться в наилучшем состоянии, ему надо быть повсюду одинаковым.
(6) Кроме того, коль скоро он таков, то почему он должен быть шарообразным, а не иметь какую-нибудь другую форму, раз он повсюду слышит и повсюду господствует? Так, например, когда мы говорим, что белила всецело белы, то это не означает ничего иного, кроме того, что они во всех своих частях окрашены в белый цвет. Так что же мешает тому, чтобы и в случае с богом [выражения] "повсюду видит", "[повсюду] слышит" и "[повсюду] господствует" означали бы [только] то, что любая его часть обладает этим свойством? И как белила, так и бог не должны быть в силу этого шарообразными.
(7) Кроме того, коль скоро он тело и имеет величину, то как возможно" чтобы он не <был> ни бесконечным, ни конечным? Поскольку "бесконечное" [по определению] означает "то, что [потенциально] способно получить предел, но [в действительности] не имеет предела", а предел имеет место в величине, множестве и в любом виде количества, то все, что, будучи величиной, не имеет предела, — бесконечно.
(8) Кроме того, [бог] должен иметь предел, поскольку он шарообразен. В самом деле, у него есть периферия, коль скоро он имеет центр, от которого [периферия] удалена на максимальное расстояние. Центр же он имеет, поскольку шарообразен: ведь "шарообразное", [по определению], означает "то, все точки периферии которого одинаково удалены от центра".
(9) Но [выражения] "тело имеет периферию" и "[тело имеет] предел" равнозначны. * * * В самом деле, если не-сущее бесконечно, то почему бы и сущему не быть бесконечным? Что мешает тому, чтобы сущее и не-сущее имели некоторые тождественные предикаты? Как никто не воспринимает того-чего-нет [не-сущего] в момент "теперь", так и то-что-есть [сущее] могло бы быть не воспринято в момент "теперь"; но и то и другое мыслимо и выразимо. То, чего нет, — не белое. Должны ли мы отсюда сделать вывод, что все, что есть, — белое, чтобы не приписать ни одного тождественного предиката сущему и не-сущему? Полагаю, что нет: ничто не мешает некоторым из сущих также не быть белыми. Аналогичным образом — путем отрицания другого рода — о [сущем] можно будет высказать [предикат] "бесконечное", если, согласно сказанному, "бесконечное" означает скорее положительное обладание свойством, нежели его отсутствие. Следовательно, сущее также может быть либо бесконечным, либо-имеющим предел.
(10) Пожалуй, абсурдно также приписывать не-сущему бесконечность:
отнюдь не все, что не имеет предела, мы называем бесконечным, точно так же,. как мы не называли бы неравным [все] то, что не есть равное.
(11) Кроме того, почему бы богу, коль скоро он один, не иметь предела, но только не по отношению к другому богу? Если же бог — только одно, одним только будут и части бога.
978b(12) Кроме того, абсурден и этот [аргумент]: если многому свойственно иметь взаимные границы, то, следовательно, одно не имеет границы. Единое и многое имеют много тождественных атрибутов, например общий атрибут бытия. Пожалуй, было бы абсурдно, если бы мы по этой причине стали утверждать, что бога нет, раз есть множество, — чтобы бог в этом отношении не был подобен множеству.
(13) Кроме того, что мешает богу, при том что он один, быть конечным и иметь границы? Так, например, Парменид утверждает [В 8, 43], что, будучи одним, он
Подобен глыбе хорошо закругленного шара, со всех сторон
равно отстоящий от центра.
Граница по необходимости должна быть границей чего-то, но отнюдь не [непременно] границей по отношению к чему-то, и нет необходимости, чтобы имеющее границу с чем-то граничило, как конечное — с примыкающим к нему бесконечным: быть конечным — значит иметь периферию, но для имеющего периферию отнюдь не необходимо иметь ее относительно чего-то.
(14) Некоторым [предметам] свойственно быть ограниченными и при этом примыкать к чему-то, а другим — быть ограниченными, но ни от чего не отграниченными.
(15) Что касается тезиса, согласно которому сущее и одно —<неподвижно>, так как и <не> сущее не <движется>, то он, пожалуй, столь же абсурден, как и предыдущие. И еще: надо полагать, что [предикаты] "не двигаться" и "быть неподвижным" не тождественны: первый означает отрицание движения, как "то, что не есть равное", и может быть истинно высказан и о не-сущем, а второй, "неподвижное", означает уже в каком-то смысле положительное обладание [качеством], как "неравное", и [может быть истинно высказан] о том, что противоположно движению, — о покое; как и почти все отрицания, образованные от я- ["не-"], сказываются о противоположностях. Таким образом, [предикат] "не двигаться" истинно [сказывается] о не-сущем, а "покой" не-сущему не присущ. Равным образом и [предикат] "быть неподвижным" не означает того же самого. Однако он употребляет его применительно к покою и говорит, что не-сущее покоится, так как ему некуда переместиться.
(16) Как мы уже сказали выше, пожалуй, абсурдно также [утверждать], что все, что мы приписываем не-сущему, не может быть истинно высказано о сущем, особенно если предикат есть отрицание, как, например, "не двигаться" и "не перемещаться". В этом случае, как уже было сказано, мы были бы лишены возможности высказывать о сущем много [истинных] предикатов. И было бы неверным сказать о многом "не одно", поскольку и не-сущее также "не одно".
(17) Кроме того, в некоторых случаях, как представляется, в силу тех же самых отрицаний получаются противоположные [предикаты]: так, например, нечто по необходимости должно быть либо равным, либо неравным, если оно — множество или величина; четным или нечетным, если оно — число; сходным образом, вероятно, и <сущее> по необходимости должно <либо> покоиться, либо двигаться, если оно тело.
979а1 (18) Кроме того, если бог и единое не движется также и потому, что многое движется путем перемещения друг в друга [=на место друг друга], то что мешает и богу двигаться в иное? <Ведь он> ни<где не говорит>, что <есть> только < одно>, но что есть один только бог.
(19) Но даже если и так, то что мешает богу дви<гаться> по кругу, вследствие того что части <бога> будут двигаться на место друг друга? Не станет же он утверждать, подобно Зенону, что такое одно есть многое! Ведь он полагает бога телом, разумеет ли он [под ним] эту Вселенную или что бы то ни было: в самом деле, будь [бог] бестелесен, каким образом он мог бы быть шарообразным?
(20) Кроме того, лишь в этом случае [= в случае бестелесности] он и не двигался бы и не покоился, поскольку он не находился бы нигде. Но коль скоро он тело, то что помешало бы ему двигаться, как было сказано?
29. ПЛАТОН: Софист, 242 cd: [Говорит элейский гость.] У меня создается впечатление, что каждый [из натурфилософов] рассказывает нам своего рода сказку [собств. "миф"], словно мы дети: один о том, что сущих три, что некоторые из них то воюют друг с другом, а то, подружившись, вступают в брак, рожают детей и выкармливают потомков, другой утверждает, что [сущих] два — влажное и сухое или горячее и холодное, и сватает их, и выдает [друг за друга]. А пошедшее от нас элейское племя, начавшееся о Ксенофана и даже еще раньше, распространяется в [своих] мифах в том смысле, что-де так называемые "все [вещи]" суть одно.
ФИЛОПОН. Комм. к "Физике", 125, 27 Vitelli: Порфирий говорит, что Ксенофан полагал началами сухое и влажное, т. е. землю и воду, и приводит цитату из него, из которой это явствует: "Все, что произрастает или рождается, — земля и вода" [В 29]. Этого мнения, судя по всему, держится и Гомер в тех стихах, где он говорит [Илиада, VII, 99]:
Но да сгинете все вы, водой и землей обратившись!
30. АРИСТОТЕЛЬ: Метафизика, А 5. 986 b 18: Парменид, судя по всему, исследовал формальное [~ соответствующее логосу-понятию] Одно, а Мелисс — материальное, поэтому первый полагает его конечным, второй — бесконечным. Ксенофан, который первым из них выступил с монистическим учением (говорят, что Парменид был его учеником), ничего [на этот счет] не разъяснил, и, по-видимому, не затронул природы ни той, ни другой из этих [двух причин= "формальной и материальной"], но, имея в виду все Небо [= Вселенную] в целом, говорит, что единое есть бог [ср. В 23]. Этих философов, как мы сказали, следует оставить в стороне в связи с настоящим исследованием, и особенно двоих из них — Ксенофана и Мелисса, поскольку они несколько примитивны.
31. СИМПЛИКИЙ. Комм. к "Физике", 22, 22: (1) Итак, начало по необходимости должно быть либо одним, либо не одним, иначе говоря, многим; и если одним — то либо неподвижным, либо движущимся; и если неподвижным — то либо бесконечным, как полагает Мелисс Самосский, либо конечным, как Парменид, сын Пирета, элеец (они полагают так не о физическом элементе, а об онтически сущем). (2) Одно начало (и причем ни конечное, ни бесконечное, ни движущееся, ни неподвижное) или всеединство (hen kai pan) сущего принимал Ксенофан Колофонский, учитель Парменида. Об этом сообщает Теофраст, признавая, что упоминание об этом воззрении уместно скорее в другом исследовании, нежели в исследовании о природе. (3) Под этим всеединством Ксенофан понимал бога. То, что бог один, он доказывает исходя из [предпосылки], что бог "самое могущественное": если их много, говорит он, то им всем в равной мере должно быть присуще господство [над остальными], но "бог", [по определению], означает "самое могущественное" и "самое лучшее". (4) Нерожденность его он доказывал исходя из [постулата], что [все] возникающее должно возникать либо из подобного, либо из неподобного. Но подобное, по его словам, не может подвергнуться воздействию со стороны подобного, ибо подобному ничуть не более подобает рождать подобное, нежели рождаться из него; если же допустить, что оно возникло из неподобного, то сущее окажется [возникшим] из не-сущего. Так он доказывал нерожденность и вечность [бога]. (5) Не бесконечен же он и не конечен потому, что бесконечно не-сущее как не имеющее ни начала, ни середины, ни конца, а граничит между собой [т. е. конечно] многое. (6) Сходным образом он устраняет [из атрибутов бога-сущего] движение и покой. В самом деле, неподвижно не-сущее, ибо ни на его место не может перейти другое, ни само оно — на место другого, а движется то, что [числом] больше одного, ибо [при движении] одно перемещается в другое. (7) Поэтому когда он говорит, что [бог-сущее] пребывает на одном и том же месте и не движется,
Всегда на том же самом месте он пребывает, совершенно не двигаясь,
И не пристало ему переходить то туда, то сюда [В 26],
то он разумеет под его пребыванием не покой, противоположный движению, но пребывание, трансцендирующее движение и покой. (8) Николай из Дамаска в сочинении "О богах" упоминает, что он полагает начало бесконечным и неподвижным, Александр — что конечным и шарообразным. (9) Но, как явствует из оказанного выше, он доказывал, что [начало] ни бесконечно, ни конечно, ограниченным же и шарообразным, по словам [Александра], он называл его [метафорически], потому что оно со всех сторон подобно. Еще он говорит, что оно все сознает (noei): [следует В 25].
32. ПСЕВДО-ПЛУТАРХ: Строматы, 4: Ксенофан Колофонский пошел особенным путем, уклонившись от всех названных выше философов [= милетцев]. Он не допускает ни возникновения, ни уничтожения, но утверждает, что универсум всегда подобен [самому себе]. В самом деле, если бы он возник, говорит [Ксенофан], то до этого [его] бы по необходимости не было. Но не-сущее не могло бы возникнуть, не-сущее не могло бы произвести нечто, и от не-сущего ничто не могло бы родиться. Он утверждает также, что ощущения лживы, а заодно с ними дискредитирует и самый разум (logos). Еще он утверждает, что со временем, непрерывно и постепенно опускаясь, земля погружается в море. Также говорит, что Солнце скучивается из множества маленьких огоньков. О богах он утверждает, что меж ними нет никакого главенства, ибо нечестиво кому" либо из богов иметь над собой господина. И никто из них абсолютно ни в чем не нуждается. Слышат и видят [они] целиком, а не частично. Еще он утверждает, что Земля бесконечна и не окружена со всех сторон воздухом. Все рождается из земли, а Солнце и звезды, по его словам, рождаются из облаков.
33. ИППОЛИТ: Опровержение всех ересей, I, 14, 1: Ксенофан Колофонский, сын Ортомена. Дожил до [царствования] Кира. Он первым утверждал непостижимость всех вещей в следующих словах [следует В 34, ст. 3—4].
(2) Он полагает, что ничто не возникает, не уничтожается и не движется и что Все [=универсум] есть одно, [причем] вне изменения. Он также утверждает, что бог вечен" один, подобен в каждой точке [своего существа], конечен, шарообразен и обладает чувствительностью во всех [своих] частях.
(3) Солнце ежедневно рождается из скопления маленьких огоньков, а Земля бесконечна и не окружена ни воздухом, ни небом. Существует бесконечное число солнц и лун, и всё — из земли.
(4) Море, утверждал он, соленое, потому что в нем сливается много [веществ], образуя смеси. Метродор же говорил [70 А 19], что море становится соленым оттого, что процеживается сквозь землю.
(5) Ксенофан думает, что земля смешивается с морем и со временем растворяется в воде, утверждая, что у него есть следующие доказательства: в глубине материка и в горах находят раковины. В Сиракузах, по его словам, был найден в каменоломнях отпечаток рыбы и тюленей, на Паросе — отпечаток лавра в толще камня, а на Мальте — плоские отпечатки всех морских существ.
(6) Эти [отпечатки], по его словам, образовались в древности, когда все обратилось в жидкую грязь, а отпечаток на грязи засох. Все люди истребляются, всякий раз как земля, погрузившись в море, становится грязью, а потом снова начинают рождаться. И такое основание бывает во всех мирах. Ср. В 33.
34. ЦИЦЕРОН. Учения академиков II, 118 [ср. А 4]: . . .Все есть одно, что оно не подвержено изменению и что оно есть бог — никогда не рожденный, вечный, шарообразный.
ЦИЦЕРОН. О природе богов, I, 11, 28: Затем Ксенофан, который приписал Вселенной не только сознание (mens), но и бесконечность и признал ее богом. Относительно сознания он заслуживает такого же упрека, как и остальные, а относительно бесконечности более серьезного, ибо в бесконечности не может быть ничего ощущающего или связного. Ср.: АРИСТОТЕЛЬ. Поэтика, 25. 1460 b 36—37: Может статься, что такие [традиционные] рассказы [о богах] изображают их и не лучше, [чем они есть], и не правдивы, а вздорны, как [сказал] Ксенофан. Но уж так рассказывают.
35. ПСЕВДО-ГАЛЕН. История философии, гл. 7 ("О философских школах"): [4 школы: догматическая, скептическая, эриотическая, смешанная]. К последователям смешанной школы принадлежат Ксенофан, который относительно всего выставлял апории, а догматически утверждал лишь то, что все есть одно и это [одно] есть бог — конечный, разумный, неизменяемый, а также Демокрит, который равным образом ни о чем [утвердительно] не высказывался и оставил только одно догматическое положение: об атомах, пустоте и бесконечности.
ТИМОН ИЗ ФЛИУНТА, фр. 59=СЕКСТ ЭМПИРИК. Пирроновы положения, I, 223: Во многих местах отзываясь о Ксенофане с похвалой вплоть до того, что посвятил ему свои "Силлы", [Тимон] изобразил его горестно причитающим:
О если бы я был наделен крепким умом
И был двоеглядом! Но я был обманут коварным путем
Уже в старости, совершенно не думая
О скептическом сомнении: куда бы ни обращал я свою мысль,
Она разрешалась в тождественное Всеединство, а вечно сущий универсум,
Взвешенный со всех сторон, оказывался одной единообразной природой.
ТИМОН, фр. 60= СЕКСТ ЭМПИРИК. Там же, I, 224:
В меру небредовый Ксенофан, бичеватель гомерообмана,
Эк выдумал бога: непохожего на людей, повсюду равного,
<Незыблемого>, неуязвимого, разумнее разума!
Секст комментирует: Поэтому он [Тимон] и называет его "в меру небредовым", а не "совершенно небредовым" в следующих стихах: "В меру небредовый... разума!". "В меру небредовым" он назвал его как небредового в определенном отношении, а насмешником над "гомерообманом", поскольку он осмеивал гомеровский обман. Догматически же Ксенофан утверждал — вопреки представлениям других людей, — что универсум един, что бог имманентен [букв. "сращен"] всем вещам и что он шарообразен, неаффицируем, неизменяем и разумен.
СЕКСТ ЭМПИРИК. Против ученых, VII, 14: Из принимавших двухчастную философию, Ксенофан Колофонский, как говорят некоторые, занимался одновременно физической и логической частью.
36. ФЕОДОРИТ. Лечение эллинских недугов, IV, 5: Ксенофан, сын Ортомена, колофонец, зачинатель элейской школы, утверждал, что универсум един, шарообразен, конечен, не рожден, но вечен и совершенно неподвижен. С другой стороны, забыв про эти слова, он говорил, что все произошло из земли [следует В 27].
Мнения философов (Стобей), I, 3, 12: Ксенофан: начало всех вещей — земля. 'Он пишет в [книге] "О природе" [следует В 27].
ОЛИМПИОДОР-АЛХИМИК. О священном искусстве философского камня, гл. 24: Землю никто не считал началом, разве только Ксенофан Колофонский.
ГАЛЕН. Комм. к "О природе человека" Гиппократа, XV, 25 К.: Некоторые толкователи нехорошо оболгали Ксенофана, например Сабин, написавший дословно следующее: "Я отнюдь не считаю человека ни воздухом, как Анаксимен, ни водой, как Фалес, ни землей, как в одном месте Ксенофан". Ксенофан нигде этого не утверждает ... да и Теофраст в "Сокращении ['Физических мнений']" изложил бы [это] мнение Ксенофана" если бы оно было таким. Ср.: АРИСТОТЕЛЬ. Метафизика, А 8. 989 а 5.
37. Мнения философов (Стобей), II, 4, 11: Ксенофан, Парменид, Мелисс: космос не возник, вечен а неуничтожим. [Ксенофан в ряду философов, учивших о бесчисленных мирах, см. выше 12 А 17 (Мнения философов, II, 1, 3).]
38. Мнения философов, II, 13, 14 ("О субстанции светил"): Ксенофан: из воспламененных облаков. Ежедневно угасая, они снова вспыхивают ночью, словно угли: восход и заход есть воспламенение и угасание.
39. Мнения философов (Стобей), II, 18, 1: Ксенофан полагает, что наблюдаемые на кораблях как бы звезды, которые некоторые называют "Диоскурами", суть маленькие облака, поблескивающие вследствие определенного движения.
40. Мнения философов (Стобей), II, 20, 3 ("О субстанции Солнца"): Ксенофан: из воспламененных облаков. Теофраст в "Физике" пишет, что, [по Ксенофану, Солнце] — из огоньков, скучивающихся из влажного испарения, и при скоплении образующих Солнце.
41. Мнения философов, II, 24, 4 ("О затмении Солнца"): Ксенофан: вследствие угасания, а на востоке рождается новое. Он упоминает также затмение Солнца в течение целого месяца и еще полное затмение, так что день казался ночью.
41 а. Там же, II, 24, 9: Ксенофан полагает, что имеется много солнц и лун по [разным] широтам, районам и поясам Земли. В какой-то момент [солнечный] диск, сбившись о пути, попадает в необитаемый район Земли и тем самым, как бы заблудившись, ненадолго являет [нам] затмение. Он же полагает, что Солнце идет по прямой в бесконечность, а из-за расстояния кажется, что оно кружит.
42. Там же (Стобей), II, 30, 8: Ксенофан полагает, что Солнце полезно для возникновения и внутренней организации [собств. "хозяйственного управления"] космоса и находящихся в нем живых существ, а луна излишня.
43. Там же, II, 25, 4 ("О субстанции Луны"): Ксенофан: свалявшееся облако" Там же (Стобей), II, 28, 1: Анаксимандр, Ксенофан, Берос[фр. 18 FHG] полагают, что Луна имеет собственный свет.
Там же (Стобей), II, 29, 5: Ксенофан полагает, что ежемесячное исчезновение [Луны] также происходит вследствие угасания.
44. Там же, III, 2, 11 ("О кометах, падающих звездах, метеорах-брусьях"): Ксенофан полагает, что все подобные явления суть скопления или движения воспламененных облаков.
45. Там же (Стобей) III, 3, 6: Ксенофан полагает, что молнии образуются оттого, что облака вследствие движения начинают сиять.
46. Там же (Стобей), III, 4, 4 ("Об облаках, тумане, дождях, росе, снеге, инее, граде"): Первоначальной причиной, вызывающей метеоявления, Ксенофан полагает солнечное тепло: [Солнце] вытягивает из моря влагу, причем благодаря тонкости своих частиц [из морской толщи] выделяется пресная вода, которая превращается в туман и скучивает облака, а сгущаясь, проливает ливни и испаряет из себя ветры. Так, он пишет дословно следующее: "Море — источник воды..." [В 30, I].
47. АРИСТОТЕЛЬ. О небе, В 13. 294 а 21: [Почему Земля не падает?] Так, одни на основании этого утверждают, что низ Земли бесконечен. "Она уходит своими корнями в бесконечность", — говорят они, подобно Ксенофану Колофонскому [В 28], чтобы не утруждать себя поисками [подлинной] причины, за что и навлекли на себя суровую укоризну Эмпедокла, оказавшего [о них]:
...Будь бесконечны глубины Земли и эфир изобильный,
Как с языка сорвалось и из уст излилось впустую,
Многих людей, ничтожную часть Вселенной видавших.
СИМПЛИКИЙ. Комм. к этому месту, с. 522, 7: Поскольку мне не попадались стихи Ксенофана, в которых об этом говорится, то я не знаю, говорит ли он [в них], что бесконечна нижняя часть [самой] Земли и поэтому Земля покоится или же что бесконечно подземное пространство и подземный эфир и поэтому падающая в бесконечность Земля кажется покоющейся. Ни Аристотель этого не разъяснил, ни стихи Эмпедокла не уточняют этого о ясностью; между тем [выражение] "глубины Земли" могло бы означать и то [пространство], в которое Земля падает.
Мнения философов (Псевдо-Плутарх), III, 9, 4: Ксенофан полагает, что снизу Земля уходит своими корнями в бесконечность.
Там же (Псевдо-Плутарх), III, 11, 1—2 ("О положении Земли"): Фалес и его последователи: Земля — в центре. Ксенофан: в основании [космоса]. Ведь, по его словам, она уходит своими корнями в бесконечность.
ЦИЦЕРОН. Учения академиков, II, 39, 122: Но можем ли мы тем же самым способом, [что и врачи, вскрывающие человеческое тело, чтобы познать его], рассекать, вскрывать и расчленять природу вещей, чтобы увидеть, прикреплена ли Земля к чему-нибудь в недрах своих, зацепилась ли, так сказать, своими корнями или же висит посередине? (123) Ксенофан говорит, что Луна обитаема и представляет собой Землю со множеством городов и гор. Ср. А 33, § 3 выше и 30 А 5. 976 а 32.
48. ПСЕВДО-АРИСТОТЕЛЬ. Об удивительных слухах, 38. 833 а 15: Ксенофан говорит, что [огонь] на Липаре однажды исчез на шестнадцать лет, а на семнадцатом году вернулся.
49. АРИСТОКЛ ("О философии") у Евсевия, Приготовление к Евангелию, XIV, 17, 1: Они полагают, что должно отвергнуть ощущения и представления и доверять только разуму самому по себе. Нечто подобное в прежние времена утверждали Ксенофан, Парменид, Зенон и Мелисс, а впоследствии Стилпон и мегарцы. Исходя из этого, они считали, что сущее одно, что одна вещь не тождественна другой и что абсолютно ничто не возникает, не уничтожается и не движется.
Мнения философов (Стобей), IV, 9, 1 ("Верны ли ощущения"): Пифагор, Эмпедокл, Ксенофан ... полагают ощущения ложными. Ср. В 34.
* ЦИЦЕРОН. Учения академиков, II, 42, 129: Учение мегарцев, родоначальником которого, как я читал, был Ксенофан.
50. МАКРОБИЙ. Комм. ко "Сну Сципиона" I, 14, 19: Ксенофан [полагает, что душа состоит] из земли и воды.
51. ТЕРТУЛЛИАН. О душе, гл. 43: Анаксагор с Ксенофаном [считают сон] изнеможением.
52. ЦИЦЕРОН. О дивинации, I, 3, 5: Собраны изысканные доказательства философов, касающиеся истинности дивинации [= мантики, искусства гадания]. Из коих (если говорить только о древнейших) Ксенофан Колофонский был единственным, кто, признавая существование богов, полностью отвергал дивинацию, все же остальные, за исключением Эпикура с его жалким лепетом о природе богов, дивинацию признавали...
Мнения философов (Псевдо-Плутарх), V, 1, 2: Ксенофан и Эпикур упраздняют мантику.
В. ФРАГМЕНТЫ
Элегии
1 (1 Gentili—Prato, 1 Diehl). АФИНЕЙ, XI, 462 с:
Чист ныне пол, и руки у всех, и килики чисты.
Кто возлагает венки свитые [всем] вкруг чела,
Кто благовонное миро протягивает в фиале,
Доверху полный кратер о увеселеньем стоит.
5 Есть и еще наготове вино — отказа не будет —
В амфорах, сладко оно, благоухает цветком.
А посредине ладан святой аромат источает,
Есть наготове вода — хладна, сладка и чиста.
Поданы желтые хлебы, и стол, почтенья достойный,
10 Обремененный стоит сыром и медом густым.
Жертвенник, весь утопая в цветах, стоит посредине,
Пеньем охвачен весь дом и ликованьем гостей.
Надобно бога сперва воспеть благомысленным мужам
В благоговейных словах и непорочных речах,
15 А возлиянье свершив и молитву, да правду возможем,
А не грехи совершать — так-то ведь легче оно —
Можно и выпить, но столько, чтоб выпив, самим воротиться
Без провожатых домой, коли не очень-то стар.
Тот из мужей достохвален, кто, выпив, являет благое:
20 Трезвую память свою и к совершенству (аретэ) порыв.
Не воспевать сражений Титанов или Гигантов,
Иль кентавров — сии выдумки прежних времен —
Или свирепые распри, в которых вовсе нет проку,
Но о богах всегда добру заботу иметь.
2 (2 G.—P., 2 D.). АФИНЕЙ, X, 413 f: Еврипид заимствовал это [см. 21 С 2] из элегий Ксенофана Колофонского, который говорит так:
Если кто скоростью ног одержит победу [в ристаньи],
Иль в пятиборьи — там, где Зевса священный удел,
У Писийских брегов в Олимпии — или в бореньи
[В первые выйдет], а то — в тяжком кулачном бою,
5 Иль в состязаньи ужасном, которое кличут "панкратий",
Сразу в глазах горожан станет он много славней,
Станет сидеть впереди на видном месте в агонах,
Станет паек получать он за общественный счет
От государства, на память дадут ему ценный подарок.
10 Кони его победи — то же получит сполна!
Хоть не достоин того он, что я, ибо лучше, чем сила
Мужей или коней наше уменье (sophiê) [стократ].
Вздорен обычай сей, право, и несправедливо к тому же
Силу предпочитать мудрости [нашей] благой.
15 Будь среди граждан хотя бы кулачный боец превосходный,
Будь в пятибории кто или в искусстве борьбы,
Будь хоть в скорости ног — а это ценится выше
Всех состязаний, поди, в силе промежду мужей —
Благозакония тем не станет в городе больше.
20 Радость невелика городу, ежели кто
Близ Писийских брегов в состязаньи одержит победу:
Ведь городская казна этим не станет жирней!
3 (3 G.—P., 3 D.). АФИНЕЙ, XII, 526 а: Колофонцы, по словам Филарха (FGrHist 81 F 66], поначалу отличались строгим образом жизни, а после того как заключили союз и дружбу с лидийцами, впали в роскошь и выходили на люди с золотыми украшениями в волосах. Об этом говорит и Ксенофан:
Бесполезную роскошь узнали они от лидийцев,
Без тирании доколь мерзостной жили еще,
На агору выходили в сплошь пурпурной одежде,
Сразу не менее чем тысяча общим числом,
Чванные, великолепьем своих гордились причесок,
Все пропитавшись насквозь запахом тонких духов.
4 (42 G.—Р.). ПОЛЛУКС. Ономастикон, IX, 83: Первым отчеканил золотую монету не то аргосец Фидон, не то Демодика из Кимы (супруга фригийца Мидаса и дочь кимского царя Агамемнона), не то афиняне Эрихтоний и Лик, не то — как говорит Ксенофан — лидийцы. Ср.: ГЕРОДОТ, I, 94: Лидийцы первый из известных нам народов, который стал чеканить золотую и серебряную монету и ввел ее в употребление.
5 (4 G.—P., 4 D.). АФИНЕЙ, XI, 18. 782 а: В прежние времена был обычай наливать в чашу сначала воду, а потом вино. Ксенофан:
В килике пусть не мешает никто, вино поначалу
Вливши, но воду сперва, а уже сверху вино.
6 (5 G.—Р., 5 D.). АФИНЕЙ, IX, 368 е: Ксенофан Колофонский говорит в элегиях:
Ножку козленка послав, получил ты окорок жирный
Тучной коровы взамен — мужу почетный удел,
Коего слава по всей Элладе пройдет и не сгинет
До тех пор, пока жив род элладских певцов.
7 (6 G.—P., 6 D.). ДИОГЕН ЛАЭРТИЙ, VIII, 36: О перевоплощениях [Пифагора] свидетельствует Ксенофан в элегии, начало которой:
Ныне за новую речь примусь и путь укажу я...
А то, что он о нем говорит, гласит:
Шел, говорят, он однажды, и видит — щенка избивают.
Жалостью схваченный, он слово такое изрек:
"Стой! Перестань его бить! В бедняге умершего друга
Душу я опознал, визгу внимая ее".
8 (7 G.—P., 7 D.). ДИОГЕН ЛАЭРТИЙ. IX. 18—19 (из A1, § 18): И был он величайшим долгожителем, о чем и сам говорит где-то:
Вот уже семь да еще шестьдесят годов миновало,
Как с моей думой мечусь я по элладской земле.
Отроду ж было тогда мне двадцать пять, если только
Я в состояньи еще верно об этом судить.
9 (8 G.—Р., 8 D.). Etymologicum Genuinum, под словом "старость":
Ветхого старца [теперь стал я] премного дряхлей.
Силлы
10 (14 G.—P., 9 D.). ГЕРОДИАН. О долгих слогах, 296, 6 (Cramer, Anecdota Oxoniensia, III):
Искони по Гомеру поскольку все обучались...
11 (15 G.—P., 10 D.). СЕКСТ ЭМПИРИК. Против ученых, IX, 193:
Все на богов возвели Гомер с Гесиодом, что только
У людей позором считается или пороком:
Красть, прелюбы творить и друг друга обманывать [тайно].
12 (16 G.—P., 11 D.). СЕКСТ ЭМПИРИК. Против ученых, I, 289: Гомер и Гесиод, согласно Ксенофану Колофонскому,
Тьму беззаконных деяний богов они рассказали:
Красть, прелюбы творить и друг друга обманывать [тайно].
Так, Кронос, при котором, говорят, была счастливая жизнь, оскопил отца и проглотил детей, а его сын Зевс отнял у него царскую власть и "низверг под землю" [Ил. XIV, 204] и т. д.
13 (45 G.—P.). АВЛ ГЕЛЛИЙ, III, 11: Одни, в том числе Филохор [FGrHist 328 F 210] и Ксенофан, пишут, что Гомер был старше Гесиода, другие — что моложе.
14 (17 G.—P., 12 D.). КЛИМЕНТ АЛЕКС. Строматы, V, 109 [после В 23]:
Но люди мнят, что боги были рождены,
Их же одежду имеют, и голос, и облик [такой же].
15 (19 G.—P., 13 D.). КЛИМЕНТ АЛЕКС. Строматы, V, 110 [после В 14]:
Если бы руки имели быки и львы или <кони,>
Чтоб рисовать руками, творить изваянья, как люди,
Кони б тогда на коней, а быки на быков бы похожих
Образы рисовали богов и тела их ваяли,
Точно такими, каков у каждого собственный облик.
16 (18 G.—Р., 14 D.). Там же, VII, 22: Язычники считают богов не только антропоморфными, но и антропопатичными и как образы их каждые из них живописуют сходно со своим собственным, по слову Ксенофана,
Эфиопы ... черными и с приплюснутыми носами,
Фракийцы — рыжими и голубоглазыми...
так и души их они изображают подобными самим себе.*ФЕОДОРИТ. Лечение эллинских недугов, 3, 72: Еще яснее высмеивая этот обман, [Ксенофан] уличает [язычников] во лжи по цвету картин. По его словам, эфиопы пишут своих богов черными и с приплюснутыми носами, фракийцы — рыжими и голубоглазыми, мидяне и персы — также подобными самим себе, египтяне также изображают их по собственному образу.
17 (12 G.—P., 15 D.). Схолии к АРИСТОФАНУ, Всадники, 408 а (103 Mervyn Jones—Wilson): "Вакхом" называли не только Диониса, но и всех совершающих священные обряды также называли "вакхами" ("вакхантами"), а также ветви, которые несут мисты. Упоминает Ксенофан в "Силлах":
...Еловые <вакхи> стоят вокруг крепкого дома.
18 (20 G.—P., 16 D.). СТОБЕЙ. Эклоги, I, 8 ("О сущности времени"), 2= Антология 3, 29 ("О трудолюбии"), 41:
Боги отнюдь не открыли смертным всего изначально,
Но постепенно (chronô), ища, лучшее изобретают.
19 (43G.— Р.). ДИОГЕН ЛАЭРТИЙ, 1,23 (ср. 11 А 1, § 23; 21 А 1, § 18): По мнению некоторых, Фалес первым занялся астрономией и предсказал солнечные затмения и солнцевороты, как говорит Евдем в "Истории астрономии" [фр. 144 Wehrli, ср. 11 А 5], почему им и восхищаются Ксенофан и Геродот [I, 74].
20 (44 G.—P.). ДИОГЕН ЛАЭРТИЙ, I, 111 (ср. А 1, § 18): По словам Ксенофана Колофонского, он слышал, [что Эпименид] прожил сто пятьдесят четыре года [ср. 3 А 1, § 111].
21 (21 G.—P.). Схолии к Аристофану, Мир, 697: Как полагают, Симонид первым привнес меркантильность в поэзию и написал стихотворение за плату... Поэтому Ксенофан называет его "скупердяем". Ср.: *АФИНЕЙ, 14. 656d: И впрямь Симонид был скупердяем и корыстолюбцем, как говорит Хамелеонт [-перипатетик; фр. 33 Wehrli].
21 а (10 G.—P.). Схолии к ГОМЕРУ, Оксиринхский папирус 1087, 40: [Форма] Erukos "Эрик" [встречается] у Ксенофана в 5-й книге "Силл"[ вместо обычного Erux].
*(11 G.—P.). ГЕРОДИАН. О всеобщей просодии, cod. Vind. hist. gr. lOf.5r: B 5-й книге "Силл": <ла>вристый.
22 (13 G.—P., 18 D.). АФИНЕЙ, II, 54е: Ксенофан Колофонский в "Пародиях":
Вот о чем нужно вести беседу зимней порою
У очага, возлежа на мягком ложе, наевшись,
Сладкое попивая винцо, заедая горошком;
"Кем ты будешь, откуда? Годов тебе сколько, милейший?
Сколько было тебе, когда нагрянул Мидиец?"
О природе
23 (26 G.-P., 19 D.). КЛИМЕНТ АЛЕКС. Строматы, V, 109: Ксенофан Колофонский приводит хорошие доводы в пользу своего учения о том, что бог один и бестелесен [ср. А 30]:
[Есть] один [только] бог, меж богов и людей величайший,
Не похожий на смертных ни обликом, ни сознаньем (noêma).
[Следуют фр. В 14—15].
24 (27 G.—P., 20 D.). СЕКСТ ЭМПИРИК. Против ученых, IX, 144 [ср. 21 А 1, § 19]:
Весь целиком он видит, весь сознает (noei) и весь слышит.
25 (28 G.—P., 21 D.). СИМПЛИКИЙ. Комм. к "Физике", 23, 19 [=А 31, 9]:
Но без труда, помышленьем ума он все потрясает.
26 (29 G.—P., 22 D.). СИМПЛИКИЙ. Там же, 23, 10 [=А 31, 7]:
Вечно на месте одном пребывает, не двигаясь вовсе,
Переходить то туда, то сюда ему не пристало.
27 (23 G.—P., 23 D.). ФЕОДОРИТ, IV, 5 [ср. А 36)]:
Ибо все из земли и в землю все умирает.
28 (30 G.—P., 24 D.). АХИЛЛ. Введение в "Феномены" Арата 4, с. 34, 11 Maass
[ср. А 32, А 33, § 3]:
Этот верхний конец земли мы зрим под ногами,
Воздуху он сопределен, а низ в бесконечность уходит.
29 (31 G.—P., 25 D.). СИМПЛИКИЙ. Комм. к "Физике", 186, 32 [ср. А 29, Филопон];
Все есть земля и вода, что рождается и прорастает.
30 (24 G.—P.. 26 D.). Мнения философов (Стобей), III, 4, 4 [=21 А 46]; Женевские схолии к "Илиаде", 21, 196=Кратет из Малла, фр. 32 a Mette: Ксенофан в "О природе":
Море — источник воды, [и море] — ветра источник.
Ибо ни в облаках <не может ветер возникнуть
Ни в земле> изнутри без великого Понта,
Ни потоки рек, ни э<фира> вода дождевая,
5 Но великий Понт — облаков родитель и ветров,
Также и рек.
31 (32 G.—P., 27 D.). ГЕРАКЛИТ-АЛЛЕГОРИСТ. Гомеровские вопросы, гл. 44 (этимология имени Гиперион):
Солнце, носясь в вышине (huperiemenos) и землю подогревая.
32 (33 G.—P., 28 D.). Схолии к "Илиаде", XI, 27; т. Ill, 129, 84 Erbse; ЕВСТАФИЙ, с. 827, 59:
Та, что Иридой (Радугой) зовут, тоже облако по природе,
Пурпурное, красное и желто-зеленое с виду.
33 (34 G.—P., 29 D.). СЕКСТ ЭМПИРИК. Против ученых, X. 314:
Ибо мы все родились из земли и воды...
34 (35 G.—P., 30 D.). Там же, VII, 49. 110; ПЛУТАРХ. Как слушать поэтов. 2. 17 Е;
Истины точной никто не узрел и никто не узнает
Из людей о богах и о всем, что я только толкую:
Если кому и удастся вполне сказать то, что сбылось,
Сам все равно не знает, во всем лишь догадка бывает.
35 (36 G.—P., 31 D.). ПЛУТАРХ. Застольные вопросы, IX, 7. 746 B:
Примем это на веру как то, что похоже на правду...
36 (37 G.—P., 32 D.). ГЕРОДИАН. О долгих слогах, 296, 9:
Сколько ни явлено смертному взору, все они.. .
37 (38 G.—P., 33 D.). ГЕРОДИАН. Об особенных словах, 30, 30:
Также в неких пещерах вода сочится по каплям...
38 (39 G.—P., 34 D.). Там же, 41, 5:
Если бы бог не создал желтого меда, то много
Слаще считались бы фиги.
39 (25 G.—Р.). ПОЛЛУКС, VI, 46: Слово kerasos ("черешня") применительно к дереву встречается в поэме Ксенофана "О природе".
40 (40 G.—Р.). Etymologicum Genuinum, под словом brotachos: Так называется лягушка в ионийском диалекте и у Ксенофана.
41. ИОАНН ЦЕЦ. Комм. к Дионисию Периэгету, V, 940, с. 1010 Bernh.: Правило о словах на -ros [о слове siros "яма"].
Силлограф некий пишет слог си долгим,
Посредством рo, мне мнится, слог удлиняя.
"Силлограф" — Ксенофан, Тимон и др.
42 (9 G.—P., 17 D.). ГЕРОДИАН. Об особенных словах, 7,11: И у Ксенофана в 4-й книге "Силл":
И пожелает юнец служанки младой...
45 (41 G.—Р.). Схолии к Гиппократу, Эпидемии, I, 13, 3: ...Ксенофан Колофонский говорит:
А я из града в град скитаясь странником,
Так метался...
*Вероятные фрагменты, цитируемые анонимно
046. ПЛАТОН. Федон, 65 b 3: Поэты постоянно твердят нам, что
Мы ничего доподлинно не слышим и не видим,
<Но всегда [только] мним, истину же знает, поди, один бог[?]>
047. ИОАНН ФИЛОПОН. Комм. к "О душе" Аристотеля, с. 188, 26 Hayduck:
Богом наполнено все, повсюду уши у бога:
Слышит он через скалы, сквозь землю, равно как и прямо
Чрез человека, зане в груди он таит разуменье.
048. ФИЛОН АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ. О вечности мира, 8. 39—43= АРИСТОТЕЛЬ. О философии, фр. 19 с Ross: B высшей степени доказателен и тот аргумент [в пользу вечности мира], который, насколько мне известно, с гордостью приводит тьма [философов] как точный и совершенно неопровержимый. Чего ради, спрашивают они, бог уничтожит мир? Либо затем, чтобы вовсе не творить больше мира, либо затем, чтобы создать иной. Первое богу чуждо, ибо он должен претворять беспорядок в порядок, а не порядок в беспорядок; кроме того, [в этом случае] он испытает раскаянье и душевную болезнь. Ибо тогда ему либо вовсе не следовало творить мир, либо, сочтя творение подобающим себе, радоваться имеющемуся. Вторая возможность требует более пространного рассмотрения. Если он создаст другой мир вместо сущего ныне, то этот новый в любом случае окажется либо хуже [старого], либо подобным [ему], либо лучше, однако любая из этих возможностей уязвима. Действительно, если [новый] мир хуже [старого], то хуже и творец, однако творения бога непорочны, безупречны и не требуют исправления, яко совершеннейшим художеством и знанием сотворенные. Ибо, говорят они,
Даже женщина не настолько лишена здравого ума,
Чтобы предпочесть худшее, когда есть лучшее.
Однако богу подобает оформлять бесформенное и придавать безобразнейшему чудесную красоту. Если [новый мир] подобен [старому], то тщетны труды Мастера и он ничем не отличается от неразумных детей, которые, играя на морском берегу, часто воздвигают из песка куличи, а потом сносят их руками и снова уничтожают. Действительно, насколько лучше, вместо того чтобы творить подобный [мир], ничего не отнимать, и не прибавлять, и не изменять ни к лучшему, ни к худшему, но оставить на месте искони однажды возникший мир. Если же он сотворит лучший [мир], то лучше окажется и творец, откуда следует, что когда он творил прежний, то и художеством, и разумом был несовершенней, о чем даже и помыслить непозволительно. Ибо бог равен и подобен самому себе и не допускает ни ослабления к худшему, ни усиления к лучшему.
С. ПОДРАЖАНИЯ
1. ЕВРИПИД. Геракл, 1341 [ср. В 11, В 12, А 32] (пер. И. Анненского):
А все же я не верил и не верю,
Чтоб бог вкушал запретного плода,
Чтоб на руках у бога были узы
И бог один повелевал другим.
Нет, божество само себе довлеет:
Все это бредни дерзкие певцов.
2. АФИНЕЙ, X, 413 С: Поэтому Еврипид говорит в первом "Автолике" [фр. 282 Nauck]:
Из тьмы несчастий, Грецию гнетущих,
Нет хуже, чем атлеты, ничего.
Во-первых, не умеют честно жить
Они, да и не могут: как бы мог
5 Раб челюсти и чревом побежденный
Умножить состояние отца?
. . . .
13 Не одобряю я обычай греков,
Которые, для них творя собор,
15 Чтут наслажденья подлые для пира.
Какую пользу городу родному,
Стяжав венок, доставил тот атлет,
Который или хорошо боролся,
Иль быстро бегал, или диск метнул,
Иль в зубы дал противнику отменно?
Сумеют ли они с врагом сразиться
20 Вооружившись диском, без щитов
Изгнать врагов ударом кулака?
Никто, завидев вражеский клинок,
Не станет заниматься этим вздором!
Я думаю, что мудрых и хороших
Венком лавровым должно увенчать,
И всякого, кто правит государством
25 Отлично, по закону и с умом,
Кто словом отвращает злое дело
И устраняет распри и раздор:
Вот благо граду всякому, всем грекам.
Еврипид заимствовал эти мысли из элегий Ксенофана Колофонского, который говорит так [следует фр. В 2].
