Сторонники классических традиционных интерпретаций в истории философии нередко придерживаются мнения, что наиболее точными для понимания доктрин древних философов являются свидетельства о них Платона и Аристотеля. Будучи близкими к древним философам во времени, и согласно историцистским установкам, погруженные в тот же самый языковой и культурный контекст, они не могут ошибаться. Такой подход явно не учитывает, что философия уже тогда была критической дискуссией и нередко дискуссией сторон, находящихся в жесткой конфронтации. Справедливо это и в контексте противостояния Платона и Аристотеля софистическим принципам философствования.

Свидетельства Платона и Аристотеля в отношении Протагора (прежде всего, в диалоге «Теэтет» и в «Метафизике Г») в целом совпадают. Из их интерпретаций следует, что Протагор — релятивист, его релятивизм можно обозначить как релятивизм чувств, или перцептуальный релятивизм, и он несостоятелен, поскольку в себе самом содержит самоопровержение. Суть его сводится к тезису, условно обозначаемому как homo mensura: «Мера всех вещей — человек, существующих, что они существуют, а несуществующих, что они не существуют». Платон предлагает две интерпретации протагорова релятивизма. Первая, экзотерическая, для «всякого сброда», реконструируется им следующим образом: (1) какой кому кажется каждая вещь, такой она для него и есть, (2) казаться — значит ощущать, (3) ощущение — это всегда ощущение бытия, и как знание оно непогрешимо (Tht. 152 b–c). Фактически, в такой интерпретации релятивизм Протагора оказывается не только эпистемическим, но и онтологическим. Вторая версия, так называемое «тайное учение» Протагора (Tht. 152 e 1–3), где Платон ставит его в один ряд с сенсуалистами — Гераклитом, Эмпедоклом, делая их сторонниками теории потока и противопоставляя Пармениду, а в его лице — и всем «друзьям идей». Её особенность — в подмене бытия становлением: «ничто никогда не есть, но всегда становится» (Tht. 152 e 1). Многие исследователи полагают, что «тайное учение» в действительности является собственной платоновской теорией восприятия [Schiappa, 2013. P. 127]. Более детальное её изложение можно найти в «Тимее», а также у Теофраста в трактате «Об ощущениях». Даже если такое объяснение ощущений не устраивало Платона в общем контексте его учения, он вынужден был его держаться, поскольку другого предложить не мог.

Несостоятельность перцептуального релятивизма выводится на основании тезиса homo mensurа: если Протагор признает за истинное любое мнение, то должен признать за истинное и то, которое его собственную доктрину считает ложной, и тогда, как следствие, Протагор должен сам согласится с тем, что она ложная. То есть ни человек, ни животное не являются мерой ни для одной познаваемой вещи (Tht. 171 а–с). Аристотель вполне согласен с интерпретацией Платона, разве что считает Протагора не релятивистом («для которого каждое суждение истинно для того кто его высказал»), а скорее субъективистом («для которого каждое суждение истинно без дальнейших ограничений») [Burnyeat, 1976. P.46]. Такой подход отнял доверие к релятивизму как философскому направлению и долгое время тот фигурировал как один из негативных маркеров софистики. Во 2-й пол ХХ в. на волне подъема неориторики, а затем неопрагматизма, а также в контексте общей релятивизации научного мировоззрения возрождается интерес к философскому релятивизму. Множество различных современных подходов к понимаю релятивизма можно объединить в два больших направления — релятивизм истины и релятивизм морали. Доктрину Протагора принято обсуждать в рамках релятивизма истины, а точнее, его крыла — алетического релятивизма. Разные подходы к релятивизму влекут различные толкования Протагора, которые выполняют двоякую и заимообразную миссию: с одной стороны, это стремление защитить релятивизм, доказав состоятельность и непротиворечивость протагорова тезиса homo mensura, с другой стороны, непротиворечивость и состоятельность homo mensura автоматически делает состоятельным любой релятивизм.

Ряд современных работ, касающихся доктрины Протагора, существенно меняет наше представление о ней. Среди них работы У. Цилиоли, М. К. Ли и др. [Zilioli, 2007; Lee, 2005], но как минимум две работы можно принять за маркеры противоположных полюсов той условной шкалы исследований, которые занимаются «реабилитацией» Протагора. Первая принадлежит Э. Скьяппе [Schiappa, 2013. P. 129–130]. Скьяппа занимает твердую контекстуалистскую позицию, характерную для классических историко-философских подходов, и требует исключения любых анахронизмов в интерпретациях античных текстов. В частности, он указывает на неправомерность перевода to pro ti Протагора термином «релятивизм» и настаивает, что в полной мере этот термин уместен разве что в изложении Секста Эмпирика. Также он задается вопросом, какая из прежних интерпретаций Протагора — радикального субъективиста или объективного онтолога — наиболее корректна, и приходит к выводу, что понятия объективный и субъективный также вносят неприемлемую модернизацию в доктрину Протагора. Интерпретацию Дж. Марголиса можно отнести к аппроприационистскому подходу, прямо противоположному подходу Скьяппы. Являясь сторонником релятивизма концептуальных каркасов, он предлагает оригинальную версию алетического релятивизма — надежный релятивизм [Margolis, 1991. P. 7–12]. Его суть в замене бивалентного значения истины на множественные значения, что нивелирует проблему несоизмеримости концептуальных каркасов и устраняет самоопровержение в homo mensura. Первоочередная для Марголиса задача — защитить релятивизм. Построив его надежную форму, Марголис демонстрирует, как она может быть приложена к доктрине Протагора.

Burnyeat M. Protagoras and Self-Refutation in Later Greek Philosophy // Philosophical Review. 1976. No 85. P. 44–69.

Lee M.-K. Epistemology after Protagoras: Responses to Relativism in Plato, Aristotle, and Democritus. Oxford, 2005.

Margolis J. The Truth about Relativism. Oxford & Cambridge, 1991.

Schiappa E. Protagoras and Logos. A Study in Greek Philosophy and Rhetoric. University of South Carolina Press, 2013.

Zilioli U. Protagoras and the Challange of Relativism: Plato’s Subtlest Enemy. Aldershot, 2007.

---

* Работа выполнена при поддержке гранта РФФИ-ОГОН № 17-03-00360 «Дескриптивная эпистемология Горгия Леонтийского в контексте философского понимания античной софистики».