Должен ли врач лечить безнадежно больного пациента, когда врачу известно, что его выздоровление невозможно? Ответ на этот вопрос важен с медицинской, социальной и моральной точек зрения, и был актуален для античной медицины едва ли меньше, чем для современного общества. В докладе отстаивается идея о том, что позиции Платона и Аристотеля по этому вопросу противоположные, и хотя прямых ответов в их трудах, скорее всего, не найдется, имеются веские основания полагать, что Платон ответил бы утвердительно, а Аристотель — отрицательно. Позиция Аристотеля двоякая. С одной стороны, в «Риторике» он пишет, что «возможно хорошо лечить и таких людей, которые уже не могут выздороветь, ведь дело врачебного искусства заключается не в том, чтобы делать всякого человека здоровым, но в том, чтобы, насколько возможно, приблизиться к этой цели. В этом смысле лечение безнадёжного пациента имеет иную цель, нежели лечение тех, выздоровление которых возможно. С другой стороны, в отношении безнадежных пациентов и их выздоровления позиция Аристотеля заключается, по-видимому, в том, чтобы не браться за их лечение, и лечение и она похожа на позицию Гиппократа по этому вопросу, выраженную в цитате из одного из его сочинений в названии доклада. Вместе с тем, обоснование отрицательной позиции у Гиппократа и Аристотеля представляется различным в некоторых деталях. Для Гиппократа, по-видимому, наиболее важным основанием будет стремление врача к успешному достижению главной цели — излечения больного, так что если врач доподлинно знает, что она не достижима, то приниматься за лечение в таком случае будет равнозначно действию вопреки главной цели. В случае Гиппократа нельзя сбрасывать со счета и цеховые соображения. Для Аристотеля, скорее всего, основным аргументом будет практический силлогизм, т. е. рассуждение о действии во имя цели выздоровления. Невозможность в таком рассуждении установить устойчивую каузальную связь между выздоровлением пациента как целью действий врача и его профессиональными знаниями и умениями означает и невозможность для врача сформулировать соответствующую линию поведения, что влечет отказ от действия, по крайней мере, до тех пор, пока не будет сформулирована новая линия поведения.

Причины расхождений Платона и Аристотеля по вопросу об обязанности врача лечить безнадежного пациента коренятся в двух особенностях их позиций касательно того, что составляет долг врача, и того, каким образом врачу надлежит осуществлять свою профессиональную деятельность. Эти особенности мы условно назовем аргументом к добродетели и аргументом к пациенту. Аргумент Платона к добродетели, который находим в «Государстве» состоит в том, что деятельность врача — это проявление его добродетельных качеств по отношению к другим людям и обществу в целом. Эти личные качества составляют часть профессиональных и социальных компетенций врача, благодаря которым он может и должен быть успешным в искусстве врачевания. Профессиональные и социальные компетенции врача обеспечивают его неизменное стремление к единственной цели — возвращения здоровья пациенту, и недопустимость других целей в профессиональной деятельности, например, защиты корпоративных интересов, личного обогащения и т. п. По этой причине, будучи приглашенным к больному, оказавшемуся безнадежным, врач обязан продолжить свою профессиональную деятельность, продолжая реализовывать свои социальные компетенции во имя добра к другому, и поэтому он не может отказываться от лечения под предлогом неизлечимости больного. Добродетельное стремление к цели само по себе не налагает на врача обязанности ее достичь, с одной стороны, а с другой, не позволяет отказываться от ее достижения в силу аргументов о невозможности излечения, которые в отношении практических действий всегда носят правдоподобный, но не необходимый характер. Другим аспектом аргумента Платона в пользу лечения безнадежных больных является опыт: врач тем опытнее, пишет Платон в «Горгии», чем больше он имеет дело с такими больными. И, наконец, третий аспект аргумента к добродетели в некотором смысле предвосхищает аргумент Аристотеля к пациенту, связанный с аргументацией о действиях, или с практической аргументацией. Платон полагал, что искусство риторики никак не связано с аргументацией и не подразумевает «опытности в речах», т. к. излечение всецело зависит от врача, его умений, знаний и добродетельности, а умение что-либо разъяснить пациенту не слишком важно для этого.

В отличие от аргумента к добродетели Платона, аргумент к пациенту Аристотеля указывает на тесную связь искусства врачевания и искусства практической аргументации, выражающего рассудительность, о которой Аристотель пишет в «Никомаховой этике». Умение строить практические рассуждения о том, что нужно делать в той или иной ситуации, чтобы достичь своей цели, и о том, как следует поступить, исходя из определенных норм или правил, признаваемых в обществе, составляет это искусство практического рассуждения. Практический силлогизм занимает промежуточное положение между демонстративными (доказательными) силлогизмами, заключения которых носят необходимо истинный характер, и ремеслом или творчеством, созидающим нечто, ранее не существовавшее. Врач подобен творцу в том, что он воссоздает своими умениями пошатнувшееся здоровье пациента, и подобен диалектику или философу в том, что для того,чтобы вернуть пациенту здоровье, он должен обладать не только практическими навыками и опытом, как творец, но и определенными знаниями касательно болезней, диет, анатомии, лечения и т. п. Рассудительность важна также для того, чтобы разъяснять пациенту необходимость действовать совместно с врачом согласно его указаниям — соблюдать диету, принимать лекарства и т. п. Таким образом, практический силлогизм, или практическая рассудительность, составляет важную часть профессиональной деятельности врача, потому что для каждого нового пациента и в ходе каждого следующего визита врач выстраивает свою линию поведения, стремящуюся к цели возвращения здоровья. Эта линия поведения врача включает также и действия пациента. В силу этого, если врач с учетом состояния пациента не может выстроить линии поведения, достигающей главной цели — его выздоровления, значит, лечение будет неуспешным, и зная об этом, браться за заведомо безнадежное дело будет равнозначно тому, чтобы действовать вопреки рассудительности.

---

*  Материал подготовлен при поддержке РФФИ, проект № 15-03-00321.