Трудно найти понятие, которое бы вызывало столько споров в научной традиции античности и Нового времени, каковым является понятие пространства. В контексте платоновско-аристотелевского дискурса это понятие оказывается весьма близким по содержанию понятию материя, поскольку у Платона материя рассматривается как конструкция, в основе которой лежит прямоугольный треугольник, фигура, дающая основание для объемных тел, являющихся элементами огня воздуха, воды и земли. Поэтому высказывание Платона о том, что пространство есть результат незаконного умозаключения (Тимей 51b), связанного с объективным полаганием сущего, может быть и отнесено к материи, поскольку последняя является своего рода конкретизацией пространства. Хотя Аристотель в Метафизике и оспаривает подобное представление о материи как соотношения малого и большого и подвергает критике т. н. математические предметы (Мет. 992b5), его понимание пространства также неотделимо от материи и определяется им как «место» (Физика 208b-209a).

Соотношение понятий материя и пространство представляет собой отношение, которое моно определить через различные степени напряжения. Так, например, эта напряженность может доходить до противопоставления этих понятий, и, тогда мы имеем дело с понятием пустоты, и, с другой стороны, они могут практически отождествляться через конкретизацию пространства в геометрических телах Платона.

Рассматривая концепции пространства Платона и Аристотеля в контексте Новоевропейской традиции, А.Койре противопоставил Платона Аристотелю, рассматривая платоновскую концепцию пространства как своего рода предпосылку учения о бесконечности Вселенной, заложившей основания новоевропейской науке. Этому отчасти можно найти подтверждение, в Тимее, где шесть видов движения как бы предшествуют творению космоса Демиургом.

Можно ли считать платоновское понимание соотношения материи и пространства тождественным учению об абсолютном пространстве и абсолютном движении И. Ньютона? Для ответа на этот вопрос достаточно обратиться к порядку создания вселенной у Платона в «Тимее».

Создавая душу и оформляя движение, Демиург из смеси тождественного иного и сущности заполняет промежутки 3/2, 4/3, 9/8. Минимальный промежуток подлежащий заполнению исходной субстанцией равен 256/243, пропорциональный 32/27, при этом 27 как бы замыкает ряд 2, 4,8. (Тимей 36 b) Таким образом, минимальный отрезок равен 13/243.

Если представить это отношение графически, то это деление весьма напоминает Дихотомию Зенона, только с одной лишь разницей, а именно, деление строго организовано пропорциональным отношением и имеет в своем основании неделимый более отрезок. Поскольку Демиург израсходовал всю смесь, то тогда этот отрезок более неделим ни количественно, ни качественно. Этот отрезок не может быть выражен целым числом, но содержит в себе, подобно первой единице и рациональное (поскольку является отношением целых чисел) и иррациональное начало.

Опираясь на приведенную модель, хотелось бы уточнить статус иного в натурфилософии Платона. Иное (независимое от нас) возникает как незаконное умозаключение. В нашем случае иное является фоном и границей рационального отношения. То есть пространство, как и иррациональная основа числового ряда могут быть объемлемы этой категорией. Принципиальный вопрос, который, на наш взгляд отличает нововременную метафизику от натурфилософии Платона, это вопрос о том вошло ли иное в смесь тождественного сущности и иного целиком или нет? Иными словами, это вопрос о том, существует ли иное наряду с этой смесью. Как нам представляется в контексте натурфилософской традиции этот вопрос не имеет смысла, поскольку иное вне сущего, утрачивает всякий статус и определенность.

Как нам представляется, несмотря на различное понимание пространства и статуса пустоты, античная традиция придерживается именно этого принципа. Так, например, вводя понятие места вместо пространства и пустоты, Аристотель как бы градуирует пространство по модальности, то есть место может быть заполнено, либо может быть заполнено в возможности, но в любом случае это не пустота, но актуально или потенциально сущее.

Допущение существования иного как бесконечности, а именно как бесконечного пространства, что мы наблюдаем в ньютоновской картине мира, предполагает сохранение бесконечного, неопределенного, или, в нашем случае, иного наряду с сущим, что в натурфилософской практике невозможно. Для описания этой натурфилософской методологии, на наш взгляд, вполне подходит понятие гегелевского снятия, как оно представлено в его Логике, а именно, бытие снимаясь в существовании и действительности, уже не существует отдельно. Правда здесь следует оговориться, что вводя понятие рядоположенности, Гегель исключил природу из процесса снятия, что позволило сохранить пространственную дурную бесконечность как основу метафизики Ньютона. В натурфилософии же сохраняется логика мышления, что позволяет формулировать космологическую концепцию в рамках конкретного понимания пространственного отношения как неотъемлемой части сущего.