ПСЕВДО-АРИСТОТЕЛЬ. О МИРЕ

НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ

Философия часто мне представляется, Александр¹, чем-то поистине божественным и чудесным: ведь из всех наук она одна возвысилась до созерцания всего мироздания и старается постигнуть истину, заключенную в нем. И в то время как другие науки из-за возвышенности и обширности предмета отступаются от него, философия не смущается этим и не считает себя недостойной устремлять свой взгляд ввысь; напротив, она полагает такое исследование соответствующим своему назначению. Человеку не дано подняться на небеса и, покинув землю, созерцать небесную страну (как намеревались в старину неразумные Алоады²), но душе, взявшей в провожатые ум³ с помощью философии удалось туда переправиться и там поселиться. Выйдя на прямой путь, душа сделала это и вмиг охватила мыслью далекие друг от друга предметы, увидев в них что-то родственное себе. Итак, божественным взором узрев божественное, душа возвещает о нем людям. Вот что произошло с душой; после этого пожелала она щедро передать всем, сколько возможно, самое для нее ценное. И можно только сожалеть об ограниченности людей, усердно описывающих нам или природу какой-нибудь одной местности, или вид одного города, или реку, или гору, как те, кто повествует об Оссе, Нисе, Корикийской пещере⁴ или о другом, что им повстречалось и их поразило. Причем о своих малоинтересных наблюдениях мнения они, как правило, очень высокого. Люди поступают так потому, что не видят лучшего в мире, – я имею в виду космос во всем его величии, – ведь, познав его, ничем другим они бы не восхищались, потому что все это показалось бы им ничтожным по сравнению с космосом. Итак, поговорим или даже побогословствуем об этих предметах – какова их природа, какое положение они занимают, как движутся. Полагаю, что тебе, доблестнейшему из правителей, подобает приобщиться к исследованию высших предметов, философии же следует заниматься не чем-то маловажным, а достойными дарами приветствовать лучших мужей.

Глава 2

Итак, космос – это совокупность неба и земли, а также всего в них заключенного. Есть и другое определение: космос – это порядок мироздания, установленный и поддерживаемый Богом. Середина космоса, неподвижная и незыблемая, досталась жизнеродящей земле, матери и защитнице разнообразных животных. Сверху космос полностью ограничен и высшая его часть – обитель богов – называется небом⁵. Небо заполнено божественными телами, обыкновенно именуемыми звездами, и пребывает в вечном движении, беспрерывно из века в век увлекая все за собой в едином круговращении. Поскольку небо с космосом шаровидны и движутся, как уже сказано, непрерывно, то существуют две неподвижные точки, расположенные одна против другой, – как в шаре, вращающемся в токарном станке. Эти две противоположные точки покоятся, а вокруг них движется космос. Итак, космос вращается по кругу, и эти две точки называются полюсами. Если мысленно соединить их прямой, называемой осью, то она образует диаметр космоса, посередине которого находится земля, а на концах – полюсы. Из этих двух неподвижных полюсов один всегда видим, поскольку находится над головой; он обращен к северу и называется арктическим. Другой, подземный полюс, невидим; обращенный к югу, он называется антарктическим.

Вещество, образующее небо и звезды, называется эфиром, но не потому, что он, будучи огневидным, горит (a[iqesqai), как думают некоторые, заблуждаясь насчет его мощи, весьма отличной от огненной, а из-за того, что он вечно бежит (ajei; qei`n)⁶ по кругу, являясь чистым и божественным элементом, дополнительным к четырем обычным. Одни, погруженные в эфир звезды – неподвижные. Они вращаются вместе с небом, никуда не смещаясь. Средний из описываемых ими кругов называется зодиаком, он косо опоясывает небо от тропика до тропика и разделен на двенадцать областей по созвездиям. У планет иная скорость, нежели у звезд, к тому же их движения различны, поэтому они вращаются по собственным орбитам, некоторые – близко к земле, а другие от нее удалены. Число звезд человеку узнать невозможно, хотя все они движутся, находясь на одной небесной поверхности, а число планет равно семи, и столько же их орбит, среди которых верхняя всегда больше нижней, и они заключены одна в другую, сами будучи охваченными сферой неподвижных звезд. Порядок орбит планет неизменен, и нижняя из них – орбита Фанета ("Светлого"), а по-другому – Кроноса, под ней – орбита Фаэтона ("Светящегося"), или Зевса, затем – Пироэя ("Огненного"), известная как орбита Геракла или Ареса, еще ниже – орбита Стильбона ("Сверкающего"), которая, как считают, посвящена либо Гермесу, либо Аполлону. Ниже – орбита Фосфора ("Светоносного"), которую относят к Афродите или к Гере⁷, а под ней – орбита Солнца, и последняя – орбита Луны, которой завершается область распространения эфира, окружающего божественные тела в их упорядоченном движении. Ниже божественного эфира – упорядоченного, неизменного и не подверженного воздействиям – находится вещество всецело пассивное, изменяемое, подверженное разрушению и гибели⁸. На первом месте здесь состоящее из легких частиц огневидное вещество, зажигаемое эфиром, потому что он обширен и быстро движется. В этой огневидной неупорядоченной области проносятся молнии и блистают вспышки, часто появляются и гаснут разного вида метеоры – докиды, ботины, кометы⁹. Ниже огня – воздух; сам по себе темный и холодный, от огня он делается светлее и теплее. В этой воздушной области, подвергающейся воздействиям и весьма переменчивой, образуются облака, идут дожди, а также выпадают снег, иней, град, возникают ветер и вихри, а кроме того – громы, вспышки и падения молний, а также многочисленные столкновения облаков.

Глава 3

Под воздушной областью незыблемо покоятся земля и море, изобилующие растениями и животными, а также реками и источниками, одни из которых текут, извиваясь, по земле, другие же сразу впадают в море. Земля также украшена зеленью бесчисленных трав, высокими горами, дремучими лесами и городами, основанными разумным животным – человеком, а кроме того, земля представляет собой острова и материки разнообразной формы. Ибо обитаемую землю люди обычно разделяют на острова и материки, не ведая, что она сама представляет собой единый остров, омываемый Атлантическим океаном. Надо думать, есть и другие острова – и большие, чем наш, и меньшие¹⁰. Но они от нас удалены и нам недоступны. Как малые острова затеряны в Средиземном море, так и обитаемая земля теряется в Атлантическом океане, а другие такие же земли – в Океане в целом: большие острова окружены большими морями. Влаге свойственно распространяться по поверхности, и она смыкается с воздухом, оставляя незатопленными только некоторые утесы, которые мы и называем обитаемой землей. А под водой, в ее глубинах возникла утвердившаяся и сжатая вследствие своего срединного в космосе положения земля, неподвижная и незыблемая. Это и есть та часть космоса, которую мы называем нижним миром. Итак, элементов пять, и они сферовидно располагаются в пяти областях космоса, так что меньшая сфера охватывается большей (земля – в воде, вода – в воздухе, воздух – в огне, огонь – в эфире). Так образовался космос, и его верх сделался обителью богов, а низ – смертных животных. Низ частью влажен, и его составляющие называются реками, потоками, морями, а частью – сух, и это мы зовем землей, материками и островами. Некоторые острова – огромные, как наша обитаемая земля, а также другие подобные ей земли, омываемые Океаном. Имеются и меньшие острова, известные нам и находящиеся в пределах обитаемой земли. Наиболее известные из них – Сицилия, Сардиния, Корсика, а также Крит, Эвбея, Кипр и Лесбос. Есть менее значительные острова, как, например, Спорады, Киклады и множество других.

Обитаемую землю омывает Атлантический океан. Его еще называют просто Океан. Через узкий, обращенный на запад пролив – Геркулесовы столпы¹¹ – он втекает в Средиземное море, поначалу переходя в залив, а потом понемногу разливается и, образуя огромные изгибы, следующие друг за другом, то протекает через узкие проливы, то снова разливается. Сначала море образует заливы, называемые Сиртами – Большим и Малым, и расположены они вправо, если плыть от Геркулесовых столпов. Левый берег моря изгибается по-другому, и здесь образуются три моря: Сардинское, Галатское и Адриатическое. Рядом с ними косо простирается Сицилийское море, за которым следует Критское, а затем по одну сторону – Египетское, Памфилийское и Сирийское, а по другую – Эгейское и Миртойское. Навстречу этим последним устремляется Понт, распадающийся на много частей, из которых наиболее удаленная называется Меотидой, а ближайшая, так называемая Пропонтида, впадает в Геллеспонт¹². И с востока в землю также вдается Океан, образуя открывающиеся в ту сторону Индийский и Персидский заливы, за которыми простирается охватывающее их Эритрейское море¹³. С другой стороны, пройдя через узкую и длинную горловину, Океан вновь разливается, омывая Гирканию и Каспию¹⁴. После этого Океан огибает возвышенность позади Меотийского залива, а затем, обойдя Скифию и область кельтов, он понемногу наступает на обитаемую землю и выходит к Галатскому заливу¹⁵ и упомянутым Геркулесовым столпам, за которыми он омывает землю. Здесь имеется два огромных острова, превосходящие все до сих пор упомянутые. Их называют Британскими – Альбионом и Иерной¹⁶, и расположены они над областью кельтов. Несколько меньше остров Тапробана, лежащий за Индией наискось к обитаемой земле, и Фебол, расположенный в Аравийском заливе¹⁷. Вблизи Британских островов и Иберии¹⁸ обитаемую землю, которую мы также назвали островом, окружают немало мелких островов. Как сообщают географы, наибольшая ширина обитаемой земли чуть меньше 40 000 стадиев [ок. 7500 км], а длина ее – около 70 000 [ок. 13 000 км]. Ее части – Европа, Азия и Ливия.

Европа ограничена со всех сторон: с одной стороны Геркулесовыми столпами, с другой – Гирканским морем и заливами Понта, а также самым узким местом перешейка, разделяющего эти моря. Некоторые же считают границей Европы не перешеек, а реку Танаис¹⁹. Азия простирается от упомянутого перешейка и Понта с Гирканским морем до другого перешейка, отделяющего Аравийский залив от Средиземного моря. Азия также омывается Средиземным морем и внешним Океаном. Но некоторые определяют Азию в пределах от реки Танаис до дельты Нила. Ливия простирается от Аравийского перешейка до Геркулесовых столпов, некоторые же определяют ее от Нила, поэтому дельту Нила некоторые относят к Азии, другие – к Ливии. Острова считаются либо самостоятельными частями суши, либо относятся к соседним материкам. Такова география земли и моря, которые мы зовем обитаемыми.

Глава 4

Скажем теперь о важнейших явлениях, происходящих на обитаемой земле и вокруг нее, кратко касаясь лишь необходимого. От земли в воздух постоянно поднимаются два вида испарений – легких и совершенно невидимых, и только на заре можно наблюдать, как они возносятся от рек и потоков. Первые испарения, сухие и дымообразные, истекают от земли, вторые же, сырые и парообразные, исходят от влажной природы. От второго вида испарений происходят туманы и росы, разного рода изморось, а также облака и дожди, снег и град. А от сухого испарения происходит ветер и разные дуновения, а также громы, молнии, вспышки, вихри и тому подобное.

Туман – это паровидное испарение, не дающее воды. Он плотнее воздуха, но разреженнее облака. Туман получается или при образовании облака, или из его остатков. Туману противоположна ясная погода – безоблачное и свободное от тумана небо. Роса – это влага, оседающая из чистого воздуха вследствие тонкого сгущения, лед – замерзшая вода из ясного воздуха, иней – замерзшая роса, изморось – полузамерзшая роса. Облако – густое паровидное образование, выделяющее воду. Причина дождя – сжатие сгустившихся облаков, причем в зависимости от степени сжатия возникают разные виды дождя: когда оно слабое, дождь сеется нежными каплями, а при более сильном – капли крупнее и возникает поток сплошного дождя, который называется ливнем. Снег образуется от разрушения уплотненных облаков без превращения в воду. Разрыв придает снегу пенистость и белизну, а сгущение непролившейся и неразреженной воды вызывает ее замерзание. Густой снегопад называется метелью. Град возникает при сгущении метели, когда снежные хлопья сваливаются, тяжелеют и падают с большой скоростью, а из-за значительной величины отделяющихся обломков они становятся тяжелее и удары – сильнее. Вот что получается из влажных испарений.

Из сухих испарений, приводимых в движение холодом, возникает ветер, представляющий собой мощный воздушный поток, и потому его называют еще пневмой. Правда, так называют и пронизывающую растения, животных и вообще все одухотворяющую и животворящую субстанцию, говорить о которой сейчас нет нужды. Возникающие в воздухе дуновения называются ветрами, а приносящие свежесть со стороны моря – аурами. Ветер, дующий с увлажненной суши, называют материковым, а от залива – заливным; с последним близок речной и озерный ветер. Ветер, происходящий от разрыва облаков и вызывающий распадение облачной толщи, называется облачным, а сопровождающийся частым ливнем – дожденосным.

Ветер, дующий с востока, называется эвром, с севера – бореем, с запада – зефиром, с юга – нотом²⁰. Среди эвров тот, что дует с места летнего восхода Солнца, называется кекием; тот, что с места равноденственного восхода, – апелиотом, а тот, что с места зимнего восхода, – собственно эвром. Среди противных ветров-зефиров аргестом называется ветер, дующий с места летнего захода Солнца (некоторые называют его еще олимпием, а другие – япигом). Зефиром же называется ветер, дующий с места равноденственного захода Солнца, а либом – с места зимнего захода. Среди бореев тот, что соседствует с кекием, называется собственно бореем, ветер, дующий непосредственно с севера на юг, – апарктием, а ветер, соседствующий с аргестом, – траскием (его называют еще и киркием). Из нотов же тот, что дует с невидимого полюса навстречу апарктию, называется собственно нотом; тот, что между эвром и нотом, – эвронотом, а ветер с другой стороны, между либом и нотом, одни называют либанотом, а другие – либафиником. Еще среди ветров есть прямодующие, что дуют по прямой линии, а есть криводующие, как, например, ветер, называемый кекием. Некоторые ветры господствуют зимой, как, например, ноты, а другие – летом, как, например, ветры, называемые этесиями, являющиеся смешением северных ветров и зефиров. Весенние ветры, называемые птичьими, – бореи по своему происхождению. Среди сильных ветров категис – это ветер, внезапно ударяющий сверху, тиэлла – сильный, внезапно налетающий порыв, лелап и стробил – вращающийся вихрь, поднимающийся снизу вверх, а анафисема – земная пневма, поднимающаяся из пропасти или трещины. Когда такой ветер стремительно вращается, его называют земным престером.

Если ветер сдавлен в плотном и влажном облаке и с силой из него вырывается, разрывая свалявшуюся оболочку облака, возникает грохот и шум, называемый громом, как будто рокочет с силой прогоняемый через воду воздух. Огненный блистающий ветер, вырывающийся из разрыва в облаке, называется молнией-астрапой. Хотя молния возникает вслед за громом, взгляду она является раньше, поскольку акустические явления отстают от оптических: эти видимы сразу же, а те – только когда достигнут слуха. Связано это с тем, что оптические явления – самые быстрые в силу их огненности, а акустические, как воздушные, не такие быстрые, и слуха они достигают ударом. Сверкнувший и воспламенившийся ветер, с силой ударивший в землю, называется молнией-керавном, а наполовину огненный, но мощный и сгущенный – престером. Если же он совершенно лишен огня, то называется тифоном. Каждая из этих молний, если она ударяет в землю, называется скептом. Черные молнии-керавны называются псолоентами, быстро проносящиеся молнии – аргетами, а отличающиеся затейливым путем – геликиями. При ударе в землю они называются опять же скептами. Вообще среди происходящих в воздухе явлений некоторые обнаруживаются только как оптические явления, другие же проявляются непосредственно. Оптические явления – это радуги, рабды и тому подобное, непосредственные же явления – молнии, падающие звезды, кометы и близкие им. Радуга – это отражение сегмента Солнца или Луны во влажном и вогнутом сплошном облаке, где оно наблюдается словно по окружности зеркала. Рабд – это явление прямой радуги. Гало – яркое сияние вокруг звезды, отличающееся от радуги тем, что та появляется с противоположной от Солнца или Луны стороны, а гало заключает звезду в кольцо. Селасы – это вспышки плотного огня в воздухе, из них одни быстро движутся, подобно молнии, другие же остаются на месте. Первые возникают от трения о воздух быстро движущегося огня, который из-за той же быстроты представляется протяженным. Покоящийся селас недвижим и вытянут, это как бы истечение звезды. Если селас вытянут в одну сторону, его называют кометой. Одни селасы некоторое время сохраняются, другие тут же гаснут. Наблюдаются и другие виды явлений, называемые лампадами, докидами ("брусьями"), пифонами ("бочками"), ботинами ("ямами") вследствие сходства с этими предметами. Некоторые из них появляются с запада, другие – с востока, некоторые же – с обеих сторон, изредка – и с севера, и с юга. Но все они недолговечны: ни одно из них не наблюдалось сколько-нибудь продолжительное время. Таковы воздушные явления.

В самой земле содержится много источников – и воды, и пневмы, и огня. Некоторые из них скрыты под землей, но многие имеют выходы, обнаруживающие себя испарениями и извержениями, – таковы источники на Липаре, Эоловых островах²¹, такова и Этна. Из этих мест обычно изливаются огненные потоки, подобные рекам, вылетают раскаленные глыбы. Некоторые огненные источники расположены под землей вблизи водных и согревают их, так что из одних течет прохладная вода, из других – горячая, а из третьих – теплая.

Много источников пневмы имеет выход в разных местах земли. Некоторые из них сообщают людям божественное вдохновение, другие расслабляют, третьи позволяют прорицать, как источники в Дельфах и Лебадее²². Есть, например, во Фригии, и такие источники, что способны даже убить человека. Нередко хорошо смешанная земнородная пневма оказывается вытесненной в удаленные подземные трещины и, стронутая со своего места, сотрясает обширные участки земли. Бывает, что пневма врывается в эти пустоты снаружи, и когда выход оказывается закрыт, пневма его ищет и сотрясает землю. Получается то, что мы называем землетрясением. Землетрясения, которые вызывают боковые перемещения под острыми углами, называются косоугольными; бросающие землю вверх и вниз под прямым углом называются брастами; вызывающие провалы называются оползневыми; а открывающие пустоты и разрывающие землю – разрывными. Некоторые землетрясения извергают пневму, другие – камни, третьи – грязь, бывают и такие, что обнаруживают прежде не существовавшие источники. Некоторые землетрясения проявляются одним ударом, их называют подземным толчком. А встряхивающие землетрясения, продолжительными двусторонними наклонами и подрагиваниями приводящие все в первоначальное положение, называются трясучими, они схожи с дрожью. Бывают и грохочущие землетрясения, когда сотрясение земли сопровождается гулом. Земной гул без землетрясения часто возникает, когда пневмы недостаточно для сотрясения, но она, будучи заключена в земле, с грохотом ударяет в стены. Земнородная пневма собирается в одно место под действием содержащейся в земле влаги.

Подобное наблюдается и в море: море разверзается, отступает, происходит наступление волн, иногда с последующим отливом, а бывает, что море только наступает, как, например, рассказывают о Гелике и Буре²³. Часто в море возникают и огненные извержения, и выходы источников, прорезаются устья рек, вырастают деревья. Возникают там и потоки и вихри, схожие с воздушными, – некоторые посреди моря, другие же в узких проливах. Считают, что отливы и приливы в основном связаны с фазами Луны. А в целом смешение элементов порождает схожие друг с другом явления в воздухе, на земле и в море, несущие то гибель, то возникновение и сохраняющие мир нетленным и вечным.

Глава 5

Кто-то, возможно, удивится, что космос, составленный из противоположных начал – сухого и влажного, холодного и теплого, – тогда же не разрушился и не погиб. Так и государству некоторые дивятся – что оно существует, будучи составленным из различных групп людей: богатых и бедных, молодых и старых, слабых и сильных, негодных и добропорядочных. Не ведают они, что это и есть самое удивительное в общественном единении, – то, что из таких разных людей возникает единый порядок, который вмещает в себя все натуры и судьбы. Природа стремится к противоположностям, и между ними, а не однородными вещами устанавливает она согласие. Например, мужское она соединяет с женским, а не мужское с мужским. Так и установилось первоначальное согласие – из соединения противоположностей, а не однородностей. Представляется, что и искусство, подражая природе, делает то же: живопись, смешивая цвета – белый и черный, желтый и красный, – получает сходные с образцами картины; музыка, соединяя высокие и низкие, долгие и краткие звуки в различные сочетания, приводит их к единой гармонии. А письменность, соединив гласные и согласные, произвела на свет все искусства. Так и у Гераклита Темного говорится: "Неразрывно связаны друг с другом целое и часть, подобие и различие, созвучие и диссонанс, и из всего возникает одно, а из одного – все"²⁴.

Таким же образом и состав мироздания, то есть небо, земля и космос в целом, проникнут единой гармонией вследствие смешения противоположных начал: сухого с влажным, теплого с холодным, тяжелого с легким, прямого с кривым. А всю землю, море и эфир, Солнце, Луну и весь небосвод упорядочила (diekovsmhsen) единая всепроникающая сила. Это она сотворила космос из несмешанных разнородных элементов – воздуха и земли, огня и воды, и, охватив его единой сферической поверхностью, привела к согласию различные начала. Так было обеспечено существование всего мироздания. Причина этого – соответствие элементов, причина же соответствия – их одинаковый удел, а также то, что никто из них не может одолеть другого. Так, тяжелое занимает равное положение с легким, а теплое – с холодным, потому что в природе мы видим, что без равенства нет единства, в единстве – залог существования космоса, этого всеобщего породителя и наибольшего совершенства. Можно ли указать что-либо превосходящее космос? Что ни назовешь – все это только часть его. Все прекрасное обязано своим именем космосу, как и все упорядоченное; от космоса же происходит понятие "быть украшенным" (kekosmh`sqai). Где еще мы видим порядок, который мог бы сравниться с небесным порядком в обращении звезд, Солнца и Луны, двигающихся с величайшим постоянством из века в век? Кто так надежен, как прекрасные всепорождаюшие времена года, размеренно приносящие лето и зиму, день и ночь, месяцы и годы? Космос – это то, что и по величине величайшее, и в движении быстрейшее, и самое ослепительное по светлости, и по силе своей – неувядающее и нетленное. Это космос определил природу рыб, птиц и зверей, он отмерил им своим движением жизнь. Это он животворит все живое и дает ему душу. Это он, когда необходимо, вызывает небывалые явления, – и тогда ветры сталкиваются друг с другом, молнии обрушиваются с неба, разражаются ужасные бури. Ведь благодаря этому вытесняется влажный элемент, а огненный распространяется, и тем самым мироздание приводится к единству и в нем утверждается. И земля украшается различнейшими растениями, бурлит источниками и изобилует животными, она вовремя все порождает, вскармливает и укрывает. Выводя на свет бесчисленные предметы и явления, земля остается вечно цветущей, хотя ее сотрясают землетрясения, заливают наводнения и опаляют пожары. Все это, очевидно, идет земле на пользу, обеспечивая ей вечное существование: землетрясения высвобождают скопления пневмы, ливни смывают с земли все вредоносное, ветры обдувают и очищают ее. Огонь смягчает окоченелость, а мороз ослабляет огненный жар. Одни вещи возникают, другие расцветают, третьи гибнут. То, что народилось, заменяет погибающее, а гибель облегчает новые рождения. Всему в мире находится противоположность, и противоположности попеременно берут верх, отсюда возникает единое бытие, которое объемлет мироздание и сохраняет его вечно нетленным²⁵.

Глава 6

Осталось коротко, как и обо всем остальном, сказать о главной причине мироздания: ведь было бы легкомысленно, рассуждая о космосе, пусть не подробно, а давая о нем общие сведения, оставить без внимания главнейшее в космосе. Ко всем людям обращено завещанное от предков предание, что все произошло от Бога и через Бога, и никакая часть космоса сама по себе не самодостаточна, если ее лишить идущей от Бога поддержки. Поэтому древними давно уже сказано, что все, доступное нашему зрению, слуху и другим чувствам, – это "все полно богов"²⁶. Тем самым древние смогли дать надлежащее понятие о силе Бога, но не о его сущности. Ибо Бог действительно является спасителем и породителем всего в космосе. Ему неведома усталость напряженно и мучительно трудящегося животного, поскольку он располагает неисчерпаемой мощью (dunavmei), посредством которой господствует даже в далеких от него областях. Ему досталось наиболее высокое и славное место, и потому его зовут высшим, а по словам поэта, обиталище его находится на самой вершине мироздания²⁷. И более всего приобщаются к его могуществу наиболее близкие ему тела, в меньшей степени – более удаленные, и так далее до нашей земной области. Поэтому земля и все земное, очевидно, находятся в наибольшем удалении от божественной помощи, вследствие чего здесь все так слабо, переменчиво и полно смуты²⁸. Но так свойственно действовать божеству: и наша область, и высшие области вследствие большей или меньшей близости к Богу пользуются большей или меньшей его поддержкой. Итак, лучше всего принять, и это наиболее приличествует и соответствует божеству, что утвердившаяся на небесах сила поддерживает существование даже наиболее удаленных от нее областей и вообще мироздания, но сама она не достигает безобразных и неустроенных мест и не управляет сама земными делами²⁹. Ведь и земным правителям не подобает заниматься всяким делом, как, например, главнокомандующему, градоначальнику или даже домоправителю не подобает вникать, есть ли нужда плести мешки или заниматься чем-нибудь еще более презренным, что может исполнять любой раб.

Но вот что рассказывают³⁰ о дворе персидских царей Камбиза, Ксеркса и Дария. Он был устроен со всевозможной пышностью и великолепием, чтобы возвеличить царя и вознести его на недосягаемую высоту. Скрытый от посторонних глаз, он жил в Сузах или Экбатанах за оградой великолепного царского дворца, сверкающего золотом, янтарем и слоновой костью. К дворцу вела анфилада величественных ворот, далеко отстоявших друг от друга. Все ворота были медные и имели особые преддверия, вправо и влево уходили высокие стены. Снаружи по порядку размещались знатнейшие и славнейшие мужи: копьеносцы и слуги вокруг самого царя, а затем стражи каждой ограды, называемые привратниками и слухачами, – выходило, что сам царь, величаемый господином и богом, все видел и слышал. Отдельно размещались сборщики пошлин, военачальники и распорядители охоты, приемщики подарков, а также люди, приставленные ко всему остальному. А власть над всей Азией – от Геллеспонта на западе до Индии на востоке, – делили между собой, управляя каждый своим народом, стратеги, сатрапы и цари – все рабы великого царя, которым также были подчинены скороходы, лазутчики, гонцы и наблюдатели сигнальных огней³¹. И так все было устроено, что царь узнавал обо всем происходящем в Азии в тот же день (в этом особенно помогали сигнальные огни, которые последовательно зажигались от границы до Суз или Экбатан). Но персидскому царю так же далеко до властвующего в космосе божества, как до него самого – слабой и ничтожной твари. И если нечестиво полагать, что Ксеркс лично всем занимается и сам выполняет свои прихоти, во все вникая, то тем менее подобает это Богу. Благочестивее думать, что сам Бог пребывает в высших областях, а его мощь (duvnami"), пронизывая весь космос, движет Солнце, Луну, вращает небо и поддерживает существование земного мира. И нет ему нужды ни в каких-либо ухищрениях, ни в посторонней помощи, как по слабосилию нуждаются во множестве помощников наши правители. Без труда, посредством простого движения производить на свет различнейшие формы – это действительно подобает божеству. Так управляются искусные мастера, которые одним канатом с помощью хитроумного приспособления выполняют различные работы. Таким же образом и актер кукольного театра, потянув за одну нить, заставляет двигаться и шею, и руки, и плечи куклы, и ее глаза, а бывает, что так он заставляет ритмически двигаться все части ее тела. Так и божество передает свою мощь через простое первое движение последующим, а от них – еще дальше, пока она не пронизывает все мироздание. Одно движимо другим, а то само движется вместе с космосом, и все вещи действуют сообразно их свойствам, так что не один и тот же путь у всех, но различные, подчас и противоположные, хотя все они были приведены в движение одним мановением. Это происходит подобно тому, как если выбросить из одного сосуда шар, куб, конус и цилиндр: каждое из этих тел станет двигаться свойственным ему образом. Или как если бы кто-то вдруг выпустил на волю животных: рыбу, зверя и птицу. Очевидно, что рыба, попав в воду, уплывет, зверь – убежит к своей норе и корму, а птица тут же поднимется в воздух и улетит, хотя одна первопричина дала им такую возможность. То же происходит и в космосе: вследствие простого разделенного на ночь и день движения неба устанавливаются различные пути движения, хотя все охвачено одной сферой, и что-то движется быстрее, что-то – медленнее в зависимости от удаленности и собственных свойств. Так, Луна совершает свой оборот за месяц, проходя через рост, убыль и исчезновение. Солнце же делает оборот за год, как и совпадающие с ним в обращении Фосфор и Гермес. Пироэй делает оборот за два года, а Зевс – за 12 лет. Самая удаленная планета, называемая Кроносом, обращается в два с половиной раза медленнее Зевса.

Из этих движений, согласно звучащих и кружащихся по небу, словно в танце, возникает единая гармония, происходящая из единого источника и разрешающаяся также в едином, поскольку воистину мироздание называется "космосом" (устроением), а не "безобразием". Как вслед за корифеем, запевающим песню, ее подхватывает мужской или также женский хор, из разных высоких и низких голосов составляющий стройную гармонию, то же происходит и с устраивающим мироздание Богом: по знаку этого нарицаемого корифеем божества вечно движутся звезды и небо. Движется двойным обращением и яркое Солнце: своими восходами и заходами оно разделяет день и ночь, а смещаясь то севернее, то южнее, – устанавливает четыре времени года. В определенное время идет дождь, дует ветер, выпадает роса, происходят все явления – все вследствие первой и изначальной причины. А там уже текут реки, возникают морские приливы, произрастают деревья, вызревают плоды, родятся животные, то есть все на свете вскармливается, расцветает и угасает, причем, как было сказано, сообразно с собственными свойствами. Когда всеобщий вождь и породитель, невидимый никому, кроме мысли, дает знак природе, вращающейся от неба до земли, все начинает непрерывно двигаться по своим кругам и пределам, то исчезая, то показываясь, то пряча, то снова являя бесчисленные происшедшие от одной причины формы. Это похоже на то, как во время войны подают сигнал войску, стоящему лагерем. Услышав его, один воин хватает щит, другой надевает панцирь, третий прилаживает поножи, или шлем, или пояс, четвертый седлает коня или встает на колесницу, а пятый передает по цепи пароль. И тотчас командир отделения становится к отделению, а командир отряда – к отряду, всадник отправляется на фланг, а пращник бежит на свое место: все приходит в движение по воле военачальника. Таким же представляется и мироздание в целом: все вещи, направляемые одним толчком, совершают собственные движения. И хотя толчок этот скрыт от нас, все же ни у него нет никаких препятствий для того, чтобы действовать, ни у нас – чтобы в него верить. Ведь и невидимая душа, благодаря которой мы только и существуем, живем в домах, населяем государства, усматривается из дел. Душа замышляет и поддерживает весь строй нашей жизни: пахоту и сев, искусства, законы, общественный строй, государственные дела, войну и мир. Так следует мыслить и о Боге: сила его неодолима, красота – благовидна, жизнь – бессмертна, добродетель – совершенна. Будучи незримым для смертных существ, он усматривается из его собственных дел: все, что происходит в воздухе, на земле, в воде, следовало бы назвать делом Бога, властвующего в космосе. Из него, по словам ученого Эмпедокла, происходит

Все, что было когда-то, что есть и что будет в грядущем:
Произрастают деревья, и жены с мужами родятся,
Звери и птицы, а также и рыбы, питомицы влаги³².

Вообще Бога можно сравнить, хотя они и несравнимы по величине, с так называемым замковым камнем в своде: находясь посередине, камень этот вследствие сопряжения с каждой стороной поддерживает в гармоническом и незыблемом порядке весь свод. Рассказывают, что скульптор Фидий, изваявший статую Афины на Акрополе, изобразил на щите богини свое лицо, незаметно скрепив щит со статуей так, что если бы кто захотел этот щит убрать, то статуя распалась бы и обрушилась. Таково же положение Бога в космосе, гармонию и существование которого он поддерживает. Правда, Бог находится не посередине космоса, где земля и ее неупорядоченная область, а наверху, утвердившись в области чистоты, которую мы справедливо зовем небом (oujranovn), поскольку она образует границу (o{ron) верхней области, и Олимпом за то, что она вся светится (oJlolamph`) и отделена от мрака и беспорядочного движения, вызываемых у нас непогодой и ветрами. И поэт Гомер говорит:

Вновь на Олимп, где обитель свою, говорят, основали
Боги, где ветры не дуют, где дождь не шумит хладоносный,
Где не подъемлет метелей зима, где безоблачный воздух
Легкой лазурью разлит и сладчайшим сияньем проникнут³³.

Да и вся жизнь космоса свидетельствует о том же, ибо верхняя область в нем отдана Богу. Ведь все мы, молясь, простираем руки к небу, и об этом хорошо сказано у поэта:

Зевсу досталось меж туч и эфира пространное небо³⁴.

Также и среди видимых тел наиболее ценные – звезды, Солнце и Луна – помещаются в небе, и поэтому одни только небесные тела столь совершенны, вечно сохраняя один и тот же порядок и никогда не бывая переменчивыми, как всегда переменчива и подвержена воздействиям земля. И сильные землетрясения ее часто разрывали, заливали ее небывалые потоки дождя, а напор волн и их отступление неоднократно превращали сушу в море и море в сушу. Ветры и ураганы уничтожали целые города, а некогда, во времена Фаэтона, выпавший с неба огненный дождь сжег восточную область земли³⁵. А на западе происходили извержения, например, из кратера Этны, изливавшего подобный реке огненный поток. Там благочестивый род людей был щедро вознагражден божеством: когда поток огненной лавы отрезал их, они подняли на плечи своих престарелых родителей. И подступавший огненный поток разделился надвое и отклонился по сторонам, а люди спаслись вместе с родителями. То, чем на корабле является кормчий, на колеснице – возница, в хоре – корифей, в государстве – законодатель, на войне – командующий, тем же является и Бог в космосе, с той разницей, что те, погруженные в хлопоты и суету, устают, а Бог, не подверженный телесной немощи, совершает все без забот и трудов. Ведь незыблемо утвердившийся в космосе Бог разнообразно движет и вращает все вокруг себя, куда и как пожелает соответственно природе всякой вещи. Так и закон в государстве, оставаясь неподвижным, устраивает в душах людей все, относящееся к государственным делам. Следуя закону, архонты отправляются по своим ведомствам, фесмофеты расходятся по судебным комиссиям, булевты идут на свой совет, а народ – в собрание; и один отправляется на обед в пританей³⁶, другой в суд – держать ответ, а третий в тюрьму – чтобы быть казненным. По предписаниям закона устраиваются и общественные трапезы, и ежегодные празднества, совершаются жертвоприношения богам, тризны героям и возлияния умершим. И все это разнообразно делается согласно единому велению законной власти, что подтверждают и слова поэта:

И полон город воскурений жертвенных,
рыданьями наполнен и молитвами³⁷.

Это же совершается и в большом государстве, под которым я разумею наш космос. Для всех нас один беспристрастный закон – Бог, не допускающий поправок и уклонений, и закон этот прочнее начертанного на камне. Под его неотступным и заботливым руководством осуществляется общекосмическое устроение неба и земли, обитатели которых разделены соответственно природам на растения и животных по их родам и видам. Есть здесь виноград, финики и персики, много и "сладких смоковниц и маслин", как говорит поэт³⁸. Есть и другие деревья, не приносящие плодов, но полезные в других отношениях: платаны, сосны, буки,

Тополи, ольхи и сладкий лиющие дух кипарисы³⁹.

Много и таких, чей осенний плод сладок, но его трудно сохранить:

Яблонь, и груш, и гранат, золотыми плодами обильных⁴⁰.

А среди животных есть дикие и ручные, есть живущие в воздухе, а есть земные и водные, и все это рождается, расцветает и гибнет, повинуясь божественным установлениям. Ведь, как говорит Гераклит, "всякая тварь божьим бичом пасома"⁴¹.

Глава 7

Хотя Бог один, он носит много имен, соответствующих явлениям, которые порождает. Мы зовем его и Зевсом, и Дием, используя эти имена как равнозначные, как бы говоря: "Тот, благодаря кому мы живем (diЖ o}n zw'men)". Говорят, что он сын Кроноса и времени, потому что, не зная границ, он стремится из вечности в вечность. Зовут его и молнийным, громовым, ясным и эфирным, а также перунным и дождевым – по причине дождей, молний и прочего. Зовут его также плодоносным, городским, родительским, домашним, семейным, отчим – из-за его близости к этим понятиям. Зовут товарищеским, дружеским, гостеприимным, военным, победным, очищающим, мстящим за убийства, а также внемлющим и милостивым, как говорят поэты, а еще истинным спасителем и освободителем. А вообще говоря, зовут его небесным и земным, носящим имя от всякой природы и удела, потому что он – причина всего. Поэтому хорошо сказано в орфическом гимне:

Первое – это Зевес, и последнее – Зевс-молневержец,
Зевс – и глава, и средина, ведь все родилось от Зевеса.
Зевс – опора земли и звездами полного неба,
Зевс – это муж, и Зевес – это также бессмертная нимфа,
Зевс – дыханье всего и огня порыв неустанный,
Зевс – это корень морей, и Зевес – это Солнце с Луною.
Зевс – это царь и начальник всего изначальнорожденный.
Все сокрывая в себе, он вновь из священного сердца
Все выводит на свет и всем попечительно правит⁴².

Полагаю, что и Ананкой ("необходимостью") называют его же, поскольку он неодолим, а также называют его Хеймарменой ("судьбой"), потому что он все друг с другом сопрягает и беспрепятственно преодолевает. Называют его и Пепроменоном ("пределом"), потому что он все ограничивает, и нет на свете ничего неограниченного, и Мойрой ("уделом") – из-за удела каждого, и Немесидой ("воздаянием") – из-за того, что каждому назначено, и Адрастеей ("неизбежностью") – потому, что он по природе неизбежен, и Айсой ("вечностью") – потому что существует вечно. И рассказ о Мойрах и веретене согласуется с этим. Три Мойры разделены по временам, ибо нить на веретене прядется, тянется и обрывается. Соответственно размещены Мойры: прошлым ведает Атропос ("непреклонная"), поскольку прошлого не изменить, будущим – Лахеса ("жребий"), поскольку все на свете ждет своего жребия, настоящим же ведает Клото ("прядущая"), выпрядающая каждому свое. Здесь рассказу конец, и конец складный. Ведь все это – Бог, о котором говорит и великий Платон: "По древнему сказанию, Бог владеет началом, концом и серединой всего сущего. Находясь в согласии с природой, он с легкостью все исполняет. За ним неизменно следует правосудие, карающее нарушителей божественного закона. Кто хочет жить счастливо"⁴³, тот пусть соблюдает закон – и будет он блажен и счастлив.

АВТОРСТВО И ВРЕМЯ НАПИСАНИЯ ТРАКТАТА

Авторство Аристотеля в отношении дошедшего под его именем трактата "О мире" было подвергнуто сомнению еще в поздней античности (например, Проклом), окончательно же неподлинность трактата установил Эразм Роттердамский. В настоящее время принято считать, что сочинение датируется I в. до н.э. – серединой II в. н.э. (скорее всего I – серединой II в. н.э.). Как бы то ни было, оно пользовалось популярностью на протяжении всего позднеантичного времени и в средние века (о чем можно судить по большому количеству копий, а также по многочисленным переводам на латинский, сирийский и древнеармянский языки).

В XIX – начале XX в. трактат было принято относить к школе Посидония (поздний стоицизм с элементами платонизма), особенно в части естественнонаучных описаний. Однако, объективно оценивая его текст, следует сказать, что ничего связанного с идеями именно Посидония в нем нет. Прежде всего он слишком элементарен, и рассматриваемые в нем общефилософские проблемы освещаются в целом (см., например, гл. 1) в рамках общеплатонической традиции (которая, впрочем, не противоречила и позднему стоицизму). Что касается естественнонаучной стороны трактата, то здесь вообще не наблюдается выхода за пределы общеантичных представлений.

Интересно сопоставить "направление взгляда" трех предоставленных трактатов: Псевдо-Аристотеля, Солина и Ямвлиха. Если у Ямвлиха взгляд направлен исключительно вверх, на умозрительное, а у Солина – вниз, на занимательное, то Псевдо-Аристотель выбора еще не сделал (вернее, он совмещает и то и другое). С одной стороны, Псевдо-Аристотель отвергает увлечение мелочами, признает только глобальные описания явлений природы (см. гл. 1), с другой, его Бог еще не эмансипировался от мира и обладает бытием, по сути, только вместе с ним, так что о Боге, как таковом, рассуждать невозможно. Для трактата "О мире" характерна некоторая сухость языка естественнонаучных разделов (гл. 2-4; разумеется, тут отчасти виной конспективность изложения), которая, на наш взгляд, вполне компенсируется полными неподдельного пафоса описаниями космоса в целом (гл. 5) и роли Бога в космосе (гл. 6-7).

Читателю следует обратить внимание на оценку Псевдо-Аристотелем противоположностей в природе как источника всеобщей гармонии в космосе (гл. 5), сопоставив эту оценку с точкой зрения Ямвлиха на них как на причину гибели. Правда, у Псевдо-Аристотеля всеобщая гармония и гибель не отрицают друг друга: разумеется, он признает гибель отдельных вещей (в том числе и людей), но именно благодаря этой гибели мир у него спасается в целом. О спасении же отдельного человека здесь еще нет и не может быть речи (да и зачем ему спасаться, если душа все равно бессмертна и уж ей-то в любом случае ничего не грозит). Так что верный путь философа в жизни – сколько хватит сил любоваться этим совершенным материальным миром (не забывая в то же время усматривать в нем проявления божественного присутствия), а потом безмятежно умирать с сознанием неизбежности и совершенства всего происходящего (ср. гл. 6). Сравнивать Солина с автором трактата "О мире" вряд ли правомерно, поскольку он целиком зависит от Плиния Старшего. Интересно, впрочем, не адресован ли упрек Псевдо-Аристотеля в излишне подробной разработке мелких тем также и авторам энциклопедических сочинений, подобных "Естественной истории" Плиния? Ведь Плиний – весь в деталях, в подробностях, в мелочах (в чем, собственно, и состоит наука). При этом теряется из вида и мир в целом, и человек в мире, что, видимо, не соответствует умонастроению автора трактата "О мире".

НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ

---